Артур Рэйш (1-4)

Я же, напротив, помрачнел. Кажется, дело несколько сложнее, чем мне казалось. Запрет на прямое упоминание о Палаче свидетельствует о том, что нити связывающего заклинания все ещё довольно сильны. Но, как я и подозревал, видоизменились настолько, что любое лишнее слово может обернуться серьезными проблемами и для носителя. При этом Уэссеск ведет себя отнюдь не как человек, попавший в беду и нуждающийся в помощи. Он по-прежнему насмешлив и уверен в себе, прекрасно сознает свое превосходство и очень многого не договаривает.

Интересно, что же такое произошло, если после стольких лет молчания он вдруг решил заговорить?

— Взаимно. Но мне бы хотелось кое-что уточнить.

— Спрашивайте, — с готовностью отозвался хозяин дома, будто и не было недавнего напряжения. — Постараюсь развеять ваше любопытство.

— Вы очень любезны, — хмуро отозвался я. — Вы упомянули, что ваш отец искал причины родового проклятия… и даже пытался его снять.

— К сожалению, безуспешно.

— А где, позвольте спросить, он искал нужные сведения?

— Везде помаленьку. В старых книгах, летописях, в разговорах с заинтересованными людьми…

— Вам известны их имена? — моментально насторожился я, перехватив ещё один выразительный взгляд от господина Уэссеска.

Тот поощрительно улыбнулся.

— Только одно. Когда я был молод, в наш дом частенько приходил один человек. Он много времени проводил в кабинете отца, и они подолгу о чем-то беседовали. Иногда отец после этого уезжал. Когда-то надолго пропадал в библиотеке и появлялся только после того, как приходил приказчик и напоминал о проблемах в доках. Однажды даже запил, а я тогда впервые подумал, что больше не хочу видеть в нашем доме подобного гостя. И какое-то время его действительно не было видно. Отец запретил об этом спрашивать, поэтому мы целый год жили спокойно и дружно делали вид, что его вовсе не было. Но за день до того, как отца не стало, этот человек снова вернулся. И они в последний раз о чем-то поспорили… правда, так громко, что я услышал обрывок разговора и даже сумел разобрать одно-единственное имя…

У меня по затылку пробежал холодок, когда на губах хозяина дома вновь появилась двусмысленная улыбка.

— Этого человека звали мастер Этор Рэйш, — сказал он.

И я с внезапной досадой осознал, что мой счет к некстати умершему учителю многократно вырос.

ГЛАВА 11

— Не возражаете? — как ни в чем не бывало осведомился господин Уэссеск, доставая из ящика стола изящный бокал и небольшой, тщательно закупоренный пузырек.

Гун торопливо мотнул головой, будучи все ещё ошарашенным полученными сведениями, а я в очередной раз смолчал, по достоинству оценив подчеркнуто неторопливые движения хозяина дома и то, как он медленно цедит в бокал темно-вишневые капли какой-то настойки, давая мне время собраться с мыслями.

— Успокоительное, — наконец, соизволил пояснить мужчина, внимательно отмеряя дозу. И, отсчитав тринадцать капель, убрал лекарство обратно в стол. — В последнее время стал, знаете ли, плохо спать.

Не обращая внимания на гнетущую тишину, он достал с подоконника графин с водой, так же неторопливо наполнил бокал на две трети и, полюбовавшись сочным рубиновым цветом получившейся смеси, отпил половину.

— Итак, о чем мы говорили? Ах да, о вас, мастер Рэйш… и о том, что, впервые услышав ваше имя, я сразу подумал, что именно вы сможете мне помочь.

Я скептически хмыкнул.

— Вам не кажется, что вы несколько поторопились с выводами?

— Ничуть. То, что мне удалось о вас выяснить, не дает повода сомневаться в успехе.

Иными словами, господин Уэссеск считает, что я знаю все, что сумел выяснить о Палаче мастер Этор, и свято верит, что я смогу применить эти знания на практике, чтобы избавить его от проклятия?

Забавно…

Интересно, что бы он сказал, если бы выяснил, что я не закончил обучение, как положено, а мой учитель был скрытным, двуличным и коварным типом, подставившем меня уже дважды?

Взглянув на надменное лицо Уэссеска, на котором светилась непоколебимая уверенность в собственной правоте, я решил, что будет неразумно раньше времени разочаровывать этого человека. После чего прикинул, сколько смогу из него вытянуть, и нейтральным тоном произнес:

— Допустим, вы правы. Но давайте все-таки предположим, что у вас… или нет, у вашего отца… был некий «друг», который считал себя обязанным оберегать душевное равновесие членов вашей семьи. Друг верный. Очень принципиальный…

— Такой, что готов убить любого за свои принципы? — с мрачным видом подыграл мне хозяин дома, и я благодарно кивнул.

— Да. При этом хорошо знавший еще вашего деда. И накрепко привязанный к вашему роду узами старинной дружбы. Настолько прочными, что разорвать их способна лишь смерть.

Мужчина поморщился, словно хлебнул уксуса, но все же неохотно буркнул:

— Χорошо, допустим.

Я довольно улыбнулся.

— А теперь давайте предположим, что у вашего отца имелась возможность вызывать этого «друга» по собственному желанию.