Артур и месть Урдалака

Насекомые славятся своим безошибочным инстинктом, и, следовательно, инстинкт этого крошечного создания тоже должен работать превосходно. Тысячу раз пчела имела возможность ужалить мальчика, и тысячу раз какая-то сила, какая-то набегавшая на нее волна не позволяла ей сделать это. Она наверняка почувствовала, что этот человечек не способен обидеть даже муху. А значит, продолжая логическую цепочку, пчелу он тем более не обидит.

По телу насекомого пробегает дрожь, пчелка потягивается, словно проверяет, на месте ли все ее конечности, долгое время остававшиеся в сладком плену. Затем она несколько раз сводит и разводит крылышки и с удовольствием констатирует, что они нисколько не повреждены.

— Мне очень жаль, что так случилось. Я сделаю все, чтобы этого больше не повторилось! — с жаром восклицает Артур, полагая своей обязанностью извиниться перед пчелой за поступок отца.

Несколько минут пчела смотрит на него своими фасеточными глазами, словно пытается сфотографировать.

Затем поводит крыльями в разные стороны, готовясь к полету. И, наконец, с трудом отрывается от блюдца.

Видно, что лететь ей тяжело — прежде всего потому, что живот у нее наполнен вареньем, возможно, даже целой тонной варенья. Помахав крылышками перед самым носом Артура, она сворачивает в сторону, набирает высоту и летит прочь со всей возможной в ее положении скоростью. Мальчик провожает взглядом пчелу до тех пор, пока она не скрывается в лесу.

— Это невозможно! — в двадцатый раз повторяет отец, вертя в руках стакан.

Для него ускользнувшая из-под стакана пчела является не менее загадочным животным, чем кролик, которого фокусник вытаскивает из шляпы. А значит, и здесь тоже есть какой-то фокус.

— Все хорошо, что хорошо кончается! — радуется его жена, и улыбка на ее лице расползается буквально до ушей. — Артура никто не укусил, а мерзкая зверюга вернулась к себе домой, — добавляет она, пытаясь закрыть колпачок баллончика с инсектицидом.

Но супруг ее ужасно недоволен. Арман не любит пчел, не любит волшебства, а главное, не любит, когда нарушают его планы. И он подозрительно смотрит на жену, продолжающую сражаться с колпачком от баллончика.

— Если у нее хватит дерзости вернуться сюда, в следующий раз я ее не упущу! — бросает он, хмуря брови. В нем явно взыграло уязвленное мужское самолюбие.

Похоже, пчела специально ждала, когда он произнесет эти слова. Хотя, скорее всего, это была другая пчела, решившая вступиться за свою обиженную соплеменницу. Легкая и маневренная, она с неимоверной скоростью, наверное, целых сто километров в час, летит, выставив вперед свой разящий меч. Цель, которую она готовится поразить, — ягодица, напоминающая большое спелое яблоко. Оружие на изготовку, подлет, поворот, укол — в десятку, в центр, в яблочко.

Ужаленный супруг испускает нечеловеческий вопль, напоминающий рев обезумевшего мамонта. Подпрыгивая и размахивая руками, Арман сшибает сетку с головы жены, и та тоже принимается вопить — возможно, желая показать, что она разделяет его боль.

К сожалению, у его жены есть не слишком удобная для других привычка: стоит ей издать крик, как руки ее сами тянутся что-нибудь схватить и судорожно сжать схваченное в пальцах. Сейчас у нее в руках находится баллончик с инсектицидом. Одно нажатие — и жгучая струя звучно вырывается наружу. Наверно, такой звук издает слон, когда чихает. Не успев оправиться от укола в ягодицу, Арман получает в лицо пенящуюся струю аэрозольного инсектицида. Боль такая сильная, что он даже не вскрикивает. Впрочем, не вскрикивает он скорее потому, что пенная струя аэрозоля наполнила ему рот. Умолкает и его жена. Катастрофа, случившаяся по ее вине, сразила ее. Воцаряется тишина, напоминающая затишье между молнией и громом. Слышен даже шелест волосинок в усах, тлеющих под воздействием сверхмощного химиката.

И тут отец испускает еще один вопль, звук неизвестной природы, почти сверхъестественный и такой пронзительный, что никакой музыкальный инструмент не смог бы его воспроизвести. Звук настолько мощный, что с головы жены, оказавшейся поблизости, падают три бигуди. Вдобавок вопль этот насыщен микрочастицами инсектицида, которые устремляются прямо в лицо жене, и ее накладные ресницы летят вслед за бигуди.

Ни один клей не устоит перед таким напором.

Вопль летит дальше, эхом перекатываясь с холма на холм, включает сигнализацию во всех окрестных машинах и постепенно замирает.

— Сколько мне еще держать этот дурацкий компресс? — с нетерпением восклицает, как всегда недовольный, Арман.

Интересно, этому человеку уже почти сорок, а он все еще не понял, что именно из-за своего нетерпения постоянно совершает глупости.

— Еще десять минут. Так написано в листовке, — отвечает ему жена.

Отложив в сторону упаковку от лекарства, она берет пузырек с лаком для ногтей.

Лежа на канапе с мокрым полотенцем на глазах, отец размахивает руками, словно младенец, не желающий спать.

— Нет, нет и нет. Эта пчела не могла выбраться самостоятельно. Скорее всего, у нее были сообщники на воле, они помогли ей, — не успокаивается пострадавший.