Артур

— Из-за вас это нелегко будет сделать. Клянусь Тутатисом, все вы аспиды и ехидны! Век бы вас не знать. Однако я поступлю, как считаю лучшим: уступлю престол Гверну, родичу Брана. Он не станет воевать с сыном своей сестры.

И Маллолох отправил гонцов к Брану сообщить тому эту весть, когда он вступит на берег.

Гонцы повиновались и учтиво приветствовали Брана, когда тот вступил на берег с обнаженным мечом.

— Какой ответ передать нашему повелителю? — спросили они.

— Скажите своему господину, что не будет ему ответа, покуда он не предложит мне что-нибудь получше.

Ирландцы вернулись к своему господину, а звон обнаженной стали стоял в их ушах.

— Господин наш и защитник, — доложили они. — Бран сказал, что не будет тебе ответа, покуда не предложишь ему что-нибудь получше. Наш тебе совет — приготовь ему что-нибудь получше, ибо мы не лжем и он не желает слышать о том, что мы ему говорили.

Маллолох печально кивнул.

— Тогда скажите брату моему Брану, что я выстрою ему величайшую крепость, какую видывал свет, с таким залом, чтобы в одной половине помещались все его люди, а в другой — все мои. И пусть он владеет Ибернией и Островом Могущественного, а я буду при нем управителем двора.

И советники вернулись к Брану и передали ему это предложение, которое его удовлетворило, так что он сразу согласился. И они заключили мир и начали строить крепость с огромным домом.

И люди со всей Ибернии принялись рубить для него лес и разговаривали между собой, как все работники. Эвниссиэн, притворившись одним из них, стал сетовать на жестокость Брана и несправедливость его правления. Подстрекаемые Эвниссиэном, работники начали говорить:

— Негоже, чтобы наш господин и повелитель стал управителем двора в собственном королевстве. Для него это большое бесчестье, да и для нас тоже.

И работники устроили ловушку: прибили по крюку к каждому столбу, повесили на каждый крюк по кожаному мешку и посадили в каждый мешок по свирепому воину.

Когда дом был готов, Маллолох послал известить Брана. Эвниссиэн узнал про это и поспешил войти в дом вместе со всеми. Он кривился на богатый чертог, словно на самую жалкую пастушью лачугу. Обратив коварный взор на ближайший кожаный мешок, он спросил:

— Что это?

— Ячмень, — отвечал один из работников.

Словно желая пощупать зерно, Эвниссиэн запустил руку в мешок, нащупал голову воина и сдавил ее так, что его пальцы сквозь кости вошли в мозг.

И как он сделал с первым мешком, так поступил и со всеми остальными мешками по очереди, так что никого из двухсот воинов не осталось в живых.

— Ну вот, — радовался он про себя, — пусть ирландцы узнают и вознегодуют, что сотворил Бран с их родичами.

Тут подошли и все остальные. Люди Ибернии сели по одну сторону от большого очага, а люди Острова Могущественного по другую.

Заключили мир, и король Ибернии, сняв с себя гривну, протянул ее Брану.

Увидев это, Бран сменил гнев на милость и сказал:

— У меня есть гривна и вдоволь людей и земель. Пусть моя сестра вернется на прежнее место, а больше ничего мне не надобно.

Маллолох услышал это и зарыдал от радости.

— Воистину благословен ты, — вскричал он. — Ты обходишься со мной лучше, чем я заслуживаю.

— Зачем же мне плохо обходиться с родичем? — отвечал Бран.

— В залог чести, которую ты мне оказал, — промолвил ирландский король, — пусть мой любимый сын, а твой племянник, выйдет вперед. Его коронуют вместо меня, а я буду ему служить, как служил бы тебе.

Вывели маленького Гверна, и Маллолох надел гривну на него. И всем, кто его видел, полюбился мальчик, ибо не было еще отрока красивее и благороднее.

И тут заговорил Эвниссиэн, чья душа не могла снести согласия между двумя мужами.

— Почему мой юный родич не подходит ко мне за благословением? — воскликнул он, и мальчик, не чуя беды, с радостью к нему подошел.

"Ха! — сказал про себя коварный злодей (уж поверьте, в нем не было и крупицы добра), — сам Ллеу не помышляет, какое зло я сейчас сотворю". И он схватил мальчика, и, прежде чем кто-либо в доме сумел ему помешать, швырнул Гверна головой в огонь.

И когда Бронвен увидела свое дорогое дитя в огне, она закричала от ужаса и хотела кинуться следом. Но тому уже было не помочь. Огонь пылал горячо, и мальчик мигом сгорел.

Тут люди Инис Придеина вскочили с криком, и в то же время крик подняли ирландцы, которые, с помощью Эвниссиэна, обнаружили мертвых соратников. И не было еще на этом свете такого смятения, и каждый схватился за оружие.

Бой, битва, бойня в ту ночь были хуже — о, много, много хуже всех, которые случались с сотворения мира. Гром стоял по всему острову. Воины бились по пояс в крови, но продолжали сражаться без всякой жалости.

Тем временем Эвниссиэн не бездействовал. Покуда кипел бой, он затаился в тени и разил то одного, то другого отравленным кинжалом, и каждый удар уносил жизнь. Он увидел, что Бран прижал к себе Бронвен и закрывает ее щитом, и ударил обоих сзади, и смеялся, когда они рухнули на пол.