Опасаясь ареста на французской территории секретными службами Тьера за свои, получившие известность как в Бельгии, так и в Англии, связи с коммунарами, Верлен не рисковал пересекать границу. Он остановился у своей тётки по отцовской линии в Ехонвилле, небольшом местечке в бельгийской провинции Люксембург. Оттуда и отправил известие Артюру. Он предложил ему встретиться в Буйоне, или в Больоне, как писал это слово на итальянский манер. Этот приятный городок, когда-то укреплённый Вобаном[34] и прозванный Жемчужиной Семоа[35], находится недалеко от Шарлевиля и от Роша. Что касается места встречи, то Верлен указал гостиницу «Арденнскую», которая была известна своим хорошим рестораном.
Недолго думая и не взвешивая все «за» и «против», Артюр откликнулся на призыв. В течение недели он совершил несколько поездок из Шарле — виля в Буйон поездом до Седана, а оттуда — в почтовом дилижансе. Один раз он ехал туда даже в компании Делаэ, другой раз — с Бретанем. Эти поездки улучшили его настроение, и у него вновь возникло желание жить вместе с Верленом.
Двадцать пятого мая оба поэта поехали в Льеж, где с живым интересом осмотрели памятники архитектуры и провели ночь в одной из гостиниц вблизи станции Гийомен. На следующий день они были в Антверпене, где сели на пароход компании «Грейт Истерн Рэйлуэй», идущий на Харич. Это был более долгий маршрут с континента в Англию, чем на других линиях, где переход занимал пятнадцать часов. Вновь Артюр был покорён зрелищем морской стихии, «мощным набегом течения», «невиданным освещением»{68} моря близ устья Шельды.
Приехав поездом в Лондон, они сняли комнату в доме 8 на Грейт Колледж-стрит, длинной улице в районе Кемден, где канал Риджент тянется на север британского Вавилона, к парку королевы Виктории. Квартал этот, где, кстати, обитал Эжен Вермерш, напоминал им Брюссель.
Они совокуплялись как голубки. Они были счастливы. Так как Верлен получил от своей матери и от тётки некоторую сумму денег, они имели возможность делать выходы в город, посещать театры и мюзик-холлы, пабы и модные ночные клубы, обедать и ужинать в ресторанах, хотя и не были в восторге от английской кухни. Они даже присутствовали на церемонии, организованной в Лондоне по случаю приёма королевой Викторией персидского шаха.
Но за беспечность приходится платить, и вскоре, чтобы обеспечить себя самым необходимым, они вынуждены были отказаться от излюбленных развлечений и снова давать
Эти трудности разбудили их прежние ссоры. Они без конца обменивались упрёками и оскорблениями, всё больше убеждались в том, что их решение снова перебраться в Лондон оказалось неудачным, что им надо было остаться в Больоне, вдали от суеты мегаполисов. Они даже дрались, иной раз хватаясь за ножи.
Теперь они спорили ежедневно, и при этом Верлен не переставал плакаться. Он то и дело возвращался к своим семейным неурядицам, неизменно сводил разговор к Матильде, чьё отношение к нему как к какому-нибудь зачумлённому он упорно отказывался понимать. Он не раз говорил о намерении покончить жизнь самоубийством в случае, если его жена, разумеется, по наущению своих гнусных родителей, и дальше не будет обращать внимания на его просьбы. Напившись допьяна, он сквернословил и нёс околесицу.
Это особенно раздражало Артюра. Он видел, что связался с какой-то бабой в мужском обличье, размазнёй, тряпкой.
Словом, просто
Пятого июля, когда тот пришёл с утреннего базара с селёдкой, завёрнутой в старую пожелтевшую газету, и бутылкой растительного масла под мышкой, Артюр уже не мог сдержаться. Он вдруг громко захохотал, а потом выпалил: «Эй, жёнка! Какой же у тебя мудацкий вид с этой рыбиной и бутылкой!»{69}
Против всякого ожидания, тот, кого он назвал
Артюр, постояв немного в нерешительности, бросился вслед за ним, однако не догнал. Но был уверен, что знает, куда Верлен направился со своим чемоданом: в сторону доков Святой Екатерины, что рядом с Тауэром.
И действительно, когда он к полудню дошёл до пристани, то увидел Верлена, облокотившегося о борт судна. Он замахал ему руками, давая знак вернуться, но безуспешно. Так он стоял и смотрел на удалявшийся от причала под рёв сирен пароход…
Вернувшись на Грейт Колледж-стрит, Рембо обнаружил, что Верлен не успел взять свои рукописи и книги. Он тут же написал ему послание: