Читаем Артюр Рембо полностью

Уже через несколько дней Артюр начал сожалеть о своём внезапном возвращении, поскольку Шарлевиль показался ему таким мелким и буржуазным в сравнении с Лондоном. К тому же немецкая оккупация города ещё не закончилась, начиная с пяти часов пополудни улицы пустели, а величественная и почтенная Герцогская площадь приобретала зловещий вид, словно она досталась призракам и её пересекали вереницы теней. Артюр повидал Делаэ и Бретаня, от которых узнал, что в сентябрьском выпуске «Литературного и художественного возрождения» напечатано его стихотворение «Вороны». Он был рад возможности выпить и поболтать с ними, но у него возникло странное ощущение, что они уже не такие, как прежде.

А может быть, сам он изменился, повзрослел к восемнадцати годам, стал более зрелым, чем бесчисленные настоящие взрослые?

Покуда Артюр размышлял над вопросом, что ему делать дальше, в январе 1873 года пришло письмо от Верлена. Тот уверял его, что никогда не был так несчастен, как теперь, что без него он жестоко страдает, умирает от тоски, скуки и одиночества. Короче говоря, он умолял Артюра немедленно его спасти.

И тогда Рембо понял, что скучает по своему другу, любовнику, любимому поэту, своему инфернальному супругу, скучает безмерно. Благодаря небольшой сумме денег, полученной от матери Верлена, которая была извещена о том, что её сын находится в состоянии глубокой депрессии, Артюр в середине января, к великому огорчению госпожи Рембо, вернулся в Лондон.

Однако, явившись на Хоуленд-стрит, он с удивлением застал там мать Верлена, которой тогда было шестьдесят четыре года, и одну из его племянниц, Викторину Дэе. Обе женщины спешно прибыли к постели своего дорогого, обожаемого Поля, полагая, что он находится в агонии. Но Поль вовсе не был похож на умирающего. И даже на больного. Он казался скорее переутомлённым, измученным неспособностью справиться со своими семейными проблемами, своими импульсивными и противоречивыми побуждениями, с полчищем своих желаний.

Совместная жизнь Верлена и Рембо возобновилась. Теперь, правда, Артюр смирился с необходимостью работать. Не то чтобы надрывать себе жилы, нет. Всего-навсего несколько часов в неделю давать уроки французского нескольким ученикам. К тому же это был отличный способ продвинуться во владении языком Шекспира. С этой же целью в марте он записался в читальный зал библиотеки Британского музея, самого большого в мире книгохранилища, что на Грейт Рассел-стрит.

Он ходил туда регулярно и на первом этаже здания нередко встречал Проспера Оливье Лиссагаре, известного журналиста-коммунара. Там Артюр читал англосаксонских авторов, большинство произведений которых не были переведены на французский — Томаса Уильяма Робертсона, Уильяма Теккерея, Джорджа Элиота или Алджернона Чарлза Суинберна, произведения которого в стилистике прерафаэлитов[31] — пусть даже тонкости английского языка были ему пока недоступны — он ценил, как и стихи политического содержания. Читал он и Карла Маркса, но уже по совершенно иным мотивам.

При всём том ему отказали в выдаче произведений божественного маркиза де Сада, для чего требовалось специальное разрешение. Артюр не знал, где и у кого его можно получить. Он решил, что обойдётся без маркиза де Сада, ограничившись тем, что сам вообразит содержание его книг.

<p>ЖЁНКА</p>

С некоторых пор Артюр вернулся к сочинительству. Теперь это были в основном короткие тексты в прозе или верлибры в духе Бодлерова «Парижского сплина», для большинства возможных читателей малопонятные. В этих писаниях визионера и ясновидца несколько путано, но притом явственно проступает «навязчивая идея бегства далеко, за моря»{64} и различимы некоторые особенности «современного варварства». Автор называл это «озарениями». Он громко и твёрдо заявлял, что они случаются вдалеке от проторённых путей. Многие их признаки свойственны Лондону, например в образах мостов. Одни из них «прямые» и «изогнутые», другие спускаются или подходят «под углом к первым», а ещё есть такие, что «поддерживают мачты, сигнальные огни, зыбкие ограждения».

В заметках «Города» Рембо рисует некий парящий, фантастический, почти сказочный Лондон, словно описывает какой-нибудь причудливый рисунок Гранвиля, и поэтому осознанно употребляет в названии слово «город» во множественном числе.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей: Малая серия

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии