Артем Гармаш

Только мать из всей семьи Гармашей в эту ночь еще не ложилась спать. Все сразу же после ужина, на который попал Павло и вынужден был тоже сесть за стол, разошлись по своим углам. Остап с хлопцами — в клуню, Мотря с Софийкой остались в хате; Орися и Христя легли в чулане — на помосте, устроенном Остапом меж пустыми кошелями три дня тому, сразу по приезде невестки из города, для нее с Васильком. Постелила себе и мать — в сенях на доливке, притрушенной травой. Постелила, но было не до сна. Села на завалинке у порога на своем привычном месте да и засиделась в тяжелом раздумье о несчастной Орисе, так неожиданно овдовевшей в свои неполные двадцать лет.

Вспомнилось свое вдовство. Тоже молода была, но двоих детей имела уже — Остапка и Марисю. Месяца девчушке не было, когда помер отец — привезли с поля тело: за межу схватились с Архипом Гмырей. И, может, от горя и малютку свою через неделю потеряла: кормила перегоревшим от горя молоком. Осталась с Остапом вдвоем. И хоть как тяжело было, а не одна — с сыном. С надеждой, что хоть не скоро, а будет хозяин в хате, кормилец на старости. А у Ориси? Неловко самой спросить, и невесток стеснялась просить, чтобы дознались у нее. И где ей жить придется? Пока Захар еще не женатый, а как приведет жинку в хату да ненароком лихого нрава, несговорчивую… Иль к себе взять? Весь день эти беспокойные мысли из головы не выходят. А тут еще Павло добавил. И что за человек! Право, трудно вспомнить, когда бы он переступил порог хаты с какой-нибудь хоть маленькой радостью. Всегда чем-нибудь огорчит. Как и тогда, зимой, когда рассказал ей про любовные похождения Грицька Саранчука в Славгороде. Но ведь доброе дело сделал! А если бы не он да поженились, а тут, в селе, и эта учительница. Что уж то за жизнь была бы!.. А впрочем, разве можно наперед знать, как бы оно было! Может быть, тогда совсем иначе вел бы себя Грицько, остепенился, порвал с Ивгой да и жили бы с Орисей полюбовно. До осени на старой отцовской усадьбе пожили бы, а поставив хату — уже и лес отец заготовил, — выбрались бы на свое хозяйство. Вспомнилось, как зимой возвращались с Артемом из Песков — шли большаком и проходили мимо отруба Саранчука: вишневый садик, колодец на будущей усадьбе… Сердце словно пело тогда от радости. И все это, словно детскую игрушку в песке на дороге, растоптал походя, невзначай. Однако сердца на Павла не имела. Ведь поступил так, наверно, только желая им добра. Все-таки не чурается их. И об Артеме тогда как он беспокоился, советовал непременно уехать ему из села. Ведь разоруженные гайдамаки сотника Корнея Чумака, ясное дело, ему этого не простили бы. И верно, на рождественские святки наведывались. Да он уже тогда был в Поповке. А если бы не предостережение Павла? И сегодня вот…