Артем Гармаш

Он тоже начал говорить о Тесленко. О том, как еще ночью, узнав о гибели товарища, вся ночная смена депо на летучем митинге тут же, в цехе, единогласно постановила: заклеймить позором гайдамаков и тех, кто стоит за ними и кто направляет их преступную руку, — украинских националистов. «Вон из нашего города этих бандитов!» Он говорил о том, как с самого утра, когда перевезли тело убитого Тесленко домой, ни на минуту не закрывается дверь убогой лачуги, в которой он жил. Со всех концов города толпы людей идут, чтобы отдать ему последний долг в знак большой любви и уважения и выразить сочувствие его родным — жене с малыми детишками… Оратор присоединял свой голос к протесту машиностроителей. К их требованию освободить арестованных. А закончил свою речь требованием рабочих депо к гайдамакам — убраться из города. Немедленно. И — пешочком! Потому как депо не даст им паровоза!..

Потом на трибуну выходили еще ораторы — от табачной фабрики, от патронного, от мельницы.

Вдруг в короткую паузу во время выступления одного из рабочих прорвалась далекая трескотня ружейной перестрелки. Площадь заволновалась. Оратор слегка растерялся.

Кузнецов стоял в колонне машиностроительного завода в первых рядах, неподалеку от трибуны. Когда оратор закончил, он поднялся на трибуну.

Площадь глухо гудела.

— Товарищи! Спокойно! — перекрывая тысячеголосый гомон, крикнул он, — Стрельба эта возле патронного завода. Спокойно! Мы это предвидели. И ничего у них не выйдет! Товарищи!..

Уже через минуту площадь молчала, жадно вслушиваясь в слова оратора. А он перестал говорить о стрельбе (хотя она не прекращалась, а усиливалась).

Он говорил о событиях, происшедших в Славгороде за последние дни, показательных для политики националистов, буржуазной Центральной рады, о сговоре ее с контрреволюцией на Дону.

— Как видно, белый генерал Каледин ближе, роднее ей по духу, чем рабоче-крестьянское правительство России. Еще бы! Ведь они же брат и сестра. Плоть от плоти контрреволюционной буржуазии. Агентура англо-французского и американского империализма. Одна у них и цель: задушить ненавистную им Советскую республику в России. Потушить маяк, на который с надеждой обращены взоры всех трудящихся бывшей царской России и всего мира. И для этого ничем не брезгают они, все им годится: разжигание национальной вражды, провокация, клевета на молодую республику Советов, на большевистскую партию. Жалкие люди! Что они могут противопоставить нам? Большевистская партия еще в первые дни революции устами товарища Ленина на весь мир провозгласила: «Мир — народам! Хлеб — голодным! Заводы, фабрики, железные дороги, земля — рабочим и крестьянам». Даже слепые уже прозревают. Вот почему самостийники так бесятся! От лицемерных слов и лживых обещаний они уже перешли к открытому насилию. И разве только против большевиков? Против «кацапов», как они называют братский украинскому народу русский народ? Брехня! Свой украинский народ — рабочих, сельскую бедноту — они ненавидят с такой же силой…

Катря все время слушала очень внимательно, а под конец не удержалась, тихонько спросила Марусю:

— И как он не боится? Да ведь его ищут!

— А что они сделают с ним сейчас? Разве люди его отдадут?

— А по дороге домой?

— В колонне пойдет.

— Вчера, — продолжал Кузнецов, — сюда, в город, приехали несколько крестьян из одного села, Славгородского же уезда. Что их пригнало за сорок верст по бездорожью, в метель? Приехали искать помощи и защиты. И не в «Крестьянский союз», где заправляют эсеры да кулачье. Нет! К своему брату — рабочему!..

В кратких словах он передал рассказ ветробалчан о лебеде в хлебе, об издевательствах над солдатками, над беднотой, о кутузке при волости…

— «Нельзя дальше так жить! — говорила пожилая крестьянка, всю жизнь гнувшая спину на помещичьей, кулацкой земле. — Надо спасаться!» Вы только вдумайтесь, товарищи, в эти слова! — продолжал Кузнецов. — «Надо спасаться». А спасение одно: Советская власть! Власть рабочих и сельской бедноты. Иного спасения нет!

Уже не меньше четверти часа говорил Кузнецов. К концу его речи стрельбы почти не было слышно. Раздавались только одиночные выстрелы. Кузнецов нарочно сделал длинную паузу, чтобы все услышали это, и потом уже кончил свою речь:

— Сегодня в Харькове приступает к работе Первый Всеукраинский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Сегодня — великий день для Украины. В лице своих лучших сынов украинский народ, как настоящий хозяин, возьмет судьбу свою в собственные руки… Сам решит вопрос о власти. Да здравствует Советская власть на Украине! Да здравствует нерушимый братский союз украинского народа с русским народом! Да здравствует товарищ Ленин!..

Уже на думской башне пробило три часа. И снова на трибуну поднялся Шевчук.