Артем Гармаш

— А я вас предупреждала, — ответила Супрун. — Да и потом — меня просто удивляет: почему это вы боитесь партийного комитета?

— Не то слово, Мирослава Наумовна, — сказал Кузнецов.

— Партийного комитета никто не боится, — добавил Тесленко. — И мы уверены, что партийный комитет поддержал бы нас. А вот уверены ли вы…

— В чем?

— Что среди двух десятков людей, присутствующих сейчас на заседании, не найдется хотя бы одного, не умеющего держать язык за зубами? А ведь дело такое, что требует самой строгой тайны.

— Да о чем вы? — не утерпел Бондаренко.

— Очень интересную мысль подали Артем с Кузнецовым, — сказал Тесленко. — Вырвать оружие из казармы у гайдамаков.

— Как это «вырвать»?

— Авантюра самая настоящая, — убежденно сказала Супрун.

— Вот как! — шевельнул бровью Бондаренко. — Такого еще не водилось за нами. Авантюра, говоришь? — И повернулся к Кузнецову: — А ну, рассказывай подробно.

Только Кузнецов начал рассказывать, как в дверь кто-то постучал.

— Кому там не терпится? — кинулась к дверям Мирослава и, приоткрыв дверь, отступила. — Заходите!

В комнату вошел Артем Гармаш.

— Здравствуйте! — обратился он к Федору Ивановичу, которого еще не видел сегодня.

— Здравствуй! — ответил Бондаренко, внимательно присматриваясь к нему. — А что ж это ты раскраснелся так?

— Спешил, чтоб не опоздать. Прямо с патронного завода.

Он и впрямь был разгорячен. Лицо у него было мокро от пота и растаявшего снега. Поспешно сбросил шапку, расстегнул шинель.

— Ну что? — спросил Кузнецов.

— Все хорошо. Желающих больше, чем нужно.

Федор Иванович недовольно покачал головою.

— Конспиратор! Выходит, раззвонил уже даже и тем, кому ничего и знать не нужно.

Артем ответил спокойно:

— Никому я не раззвонил. О самой операции и слова никому, кроме Рябошапки и Валдиса Густа. Но на этих ребят я полагаюсь, как на самого себя.

— А все-таки, Артем, — отозвалась Мирослава, — сколько ж это «больше, чем нужно»? Вы не забывайте, что у них…

— Я не забываю, что у них… Но я хорошо знаю и то, что более удобного случая, чем сегодня, именно в эту ночь, не представится. До каких пор, вы думаете, оружие это будет лежать на складе? Если не мы будем стрелять из тех винтовок, то они по нас. Мешкать нельзя и дня! Да и потом — разве ж мы в открытую? Мы на военную хитрость пойдем — без шума, без выстрела.

Артем стал подробно рассказывать, какие меры уже приняты. Прежде всего ребята по очереди караулят у казармы, изучают распорядок дня конной сотни полуботьковцев (остальные — четыре пешие сотни — еще в эшелоне): в какие часы происходит смена часовых у ворот и разъездов до городу. Хорошо зная территорию казармы — ведь без малого полгода батальон простоял в ней, — Кузнецов и Артем точно наметили, откуда именно нужно будет пробраться к складу.

— Если, конечно, посчастливится без шума снять часовых.

— То-то и оно — «если посчастливится», — не утерпела Супрун.

— Так народная мудрость учит, — ответил ей Кузнецов, чуть улыбнувшись. — Не говори «гоп», пока не перескочишь.

— А если не удастся? — продолжала Мирослава, уже обращаясь ко всем. — Товарищи, да неужели вы не понимаете, каких бед мы можем натворить своим выступлением? Ведь они только и ждут повода…

— Погоди, Мирослава Наумовна! — хмуро оборвал ее Тесленко. — Пусть уж он кончит. Тогда и ты свою мысль выскажешь.

— Да, собственно, все, — сказал Артем. — Может, вопросы какие-нибудь будут?

— Будут, — сказал Федор Иванович. — Куда вы с этим оружием денетесь? Если все удастся, конечно.

— На патронный завод, — ответил Артем.

— Место неплохое, — добавил Кузнецов.

— Хорошее место. А какой транспорт?

— Это не проблема, и на мельнице можно будет взять, — ответил за Артема Тесленко и обратился к Гармашу: — Сколько вам нужно?

— Двух пароконных ломовиков хватит.

— А не мало? — предостерег Кузнецов.

— Да сколько там этого груза! Четыреста винтовок, пудов на сто, не больше. А в таком деле чем меньше базара, тем лучше. Тут главное, чтобы обошлось без заварухи. Да еще — если б на ночь метелица разгулялась и следы замела бы!

— Ну, это не от нас, — отозвался Федор Иванович. — Метель — это от бога. На бога, значит, в основном надеешься?

— Бог тут ни при чем, Федор Иванович, — сказал Артем. — На городской думе барометр, мне так думается, не для украшения висит. — Бондаренко невольно поднял глаза на своего племянника, а тот добавил: — Туда шел — стрелка низко была, а когда возвращался — еще больше упала. Ясно — к метели дело идет.

— Ну ладно! — сказал Федор Иванович, потом повернулся к Мирославе: — А теперь и тебя послушаем. Говоришь, что они только повода ждут? Для чего повода?

— Для репрессий. Быть может, даже для полного разгрома нашей организации, — ответила Супрун.