Эван хотел ободряюще потрепать меня за плечо, но вовремя вспомнил, что врач ещё не поставил диагноз, поэтому его рука дёрнулась к голове, но там всё было ещё хуже. В итоге он мягко погладил меня по спине.
— Если бы этого не случилось, ты бы опоздала?
— Нет, — покачала головой и тут же поморщилась.
Тогда всё идеально бы сложилось. Если бы не этот дурацкий дневник практики, не медлительные работники ВУЗа, не чёртовы перерывы в поездах. В общем, я даже не злилась, потому что факторов было так много, что создавалось впечатление, будто это не случайность, а спланированная подлость судьбы.
— Ты скажешь, что случилось? — Эван внимательно посмотрел на меня.
— Нет, — упрямо отрезала я.
— Слушай, я не хочу лезть в твою жизнь. Но как руководитель, я обязан знать такие вещи.
— Какие вещи? — насторожилась.
— Это сделали твои родители? — он спросил спокойно, а я аж чуть не подавилась воздухом.
— Что?!
— Эрин. Случаи домашнего насилия нередки, этого нельзя стыдиться или бояться. С этим нужно бороться.
— Господи, ты что! Это не так! Меня никто не бил! С чего ты вообще так подумал?
— Я слышал, как ты отзывалась о маме с отчимом, — проговорил он так, словно рассуждал о погоде, а не признавался, что «немножечко подслушивал». — Я не могу повесить на тебя артефакт правды и заставить всё рассказать, но надеюсь, что ты мне не врёшь. Ты ведь не врёшь?
— Нет!
— Хорошо. Потому что врать мне не надо.
— Что, выгонишь со стажировки?
— Нет, просто ложь руководителю никогда не приводит к счастливому результату. Если за тебя кто и может заступиться, то только я.
— Если бы меня били родители, ты бы пошёл меня защищать? — прыснула я от смеха и болезненно поморщилась.
— Эрин, я говорю о форс-мажорах, которые возникают со стажёрами, — он тяжело вздохнул, надоело, видимо, объяснять. — Если что-то произойдёт, фирме проще выгнать человека. Только я могу отстоять право своего стажёра на второй шанс. Это очень ответственный момент. Понятное дело, если стажёр всё время будет мне врать, не будет стараться, и я не смогу до него достучаться, то с таким человеком мы попрощаемся. Никаких вторых шансов.
— Тебе явно нравится твоя работа, — нахмурилась я. Честно признаюсь, мне казалось, он относится к курированию новичков, как к тяжёлой необходимости.
— Если бы не нравилось, я бы этим не занимался. Так что, расскажешь, что произошло?
— Я не могу.
— Почему?
— То, что я сделала… это было ужасно.
— Ты кого-то убила?
— Нет. Я…
Внезапно занавеска отъехала в сторону, чуть не заставив меня от испуга подпрыгнуть на месте. Я удивлённо посмотрела на доктора. Мужчина в белом халате извиняюще улыбнулся и сказал:
— Снимки готовы.
Эван слез с больничной койки, оправил полы пиджака и выжидающе взглянул на врача. Тот вывел на планшете 3-D голограмму и продемонстрировал всем мой пиксельный мозг.
— Видите красные точки? Это повреждённые участки. К счастью, ничего серьёзного, лёгкие гематомы.
— И какой диагноз? — выгнул бровь Эван.
— Обычное сотрясение мозга. — Я замерла. Он сказал «обычное»?! — Я не знаю, что случилось, но всё наверняка могло быть хуже, — с намёком проговорил он. — Рану нужно зашить. В остальном тоже ничего смертельного: сильный ушиб плеча и рёбер. На снимках никаких переломов нет. Через месяц будете, как новенькая.
— Через месяц?! — побледнела я.
— При стандартном лечении — да. Вы можете отправиться в столичные центр реабилитации, там вас поставят на ноги за пару дней. Есть также возможность ускорить процесс при помощи артефактов, но на это требуется согласие родителей.
— Я совершеннолетняя, могу сама решать, — высказалась с лёгким возмущением.
— Послушайте, Эрин, комиссия по этике требует от больниц согласия хотя бы одного родственника на использования артефакта. Можно, в принципе, использовать согласие и стороннего человека. Но вменяемого.
Вменяемого?!
— Ну, пусть Эван согласится. — Я огорошено посмотрела на руководителя.
Тот выгнул бровь.
— Я не могу принимать такие решения. Это дело касается тебя и твоей семьи.
— Супер, — кисло сказала я.
— Кому мне позвонить? — задал он вполне закономерный вопрос.
Удивительно, но я даже не колебалась.
— Папе.
Глава 4
Глава 4
Шэйн выглядел так, словно его заставили отсиживать сверхурочные. Он слонялся туда-сюда, маясь без дела и взглядами намекая мне, как его бесит вся «движуха», что я создала вокруг себя.
Пока мы ждали Руперта Берлингера, Эван отошёл переговорить с врачом. Уверена, они обсуждали, как меня скрутить и сунуть на полное обследование организма, или, что ещё хуже: незаметно нацепить артефакт правды и послушать мою слёзную историю.
Плевать было только Шэйну.
Я слезла с койки и, шаркая по белому полу больничными тапочками, отправилась в туалет. Мажорчик внезапно пропал из виду. Уже походя к «дамской комнате», увидела в коридоре знакомую спину. Шэйн разговаривал по видеофону (парень не перешёл в режим голограммы, так что непонятно было, с кем он болтает), голос у него был уставший и обозлённый: