Армия древних роботов

В нос рептилуса, далеко не такой чувствительный, как у самого захудалого тайгера, шибануло древним машинным маслом, настолько пропитавшимся пылью и ставшим таким вязким, что его можно отламывать кусками. Заодно Саламан скривился от вони жженого пластика – изоляция электрических кабелей системы вентиляции частенько перегревалась. Скрипнули петли ржавой двери, на которой еще кое-где остались пласты зеленой краски и краснела надпись на древнем, давно забытом языке: «Осторожно! Опасно!» Надпись была честной: войти в арсенал мог каждый, никаких замков и засовов на двери не было, а вот вый-ти из арсенала удавалось только тем, кого хотел отпустить Первенец. Остальные бесследно исчезали среди многоярусных стеллажей, которыми паукообразный наследник владел безраздельно уже девять сотен лет.

Пол под ногами Саламана засветился мягким светло-зеленым светом. С небольшим опозданием вспыхнула подсветка стеллажей над его лысой головой на десятом уровне полок. Из тьмы будто выдернуло разного размера деревянные, стальные и пластиковые ящики, какие-то округлые предметы, о предназначении которых было известно лишь Первенцу, что-то под развалившимся от гнета лет брезентом, и все это в паутине, по которой ползали мерзкие черные восьмилапые твари, которые неизвестно чем здесь питались, потому что никаких насекомых в арсенале не водилось. Первенец обожал пауков, но мух и комаров терпеть не мог.

Предвещая появление хозяина арсенала, сверху повеяло холодом и заскрежетало так, что полковнику Саламану захотелось заткнуть свои крохотные, едва выделяющиеся на черепе уши. Протяжно взвыв, вентиляция закашлялась, трубы воздуховода слева от Саламана задребезжали, пытаясь оторваться от стены вместе с давно истончившимся из-за окисления крепежом. И одна труба таки лопнула по сварочному шву – одна часть отделилась от другой будто нехотя, с визгом – и сразу десяток крупных, размером с палец, заклепок, оборвав головки, со свистом метнулись именно к Саламану.

Все произошло так быстро, что он никак не успел на это отреагировать: ни присесть, ни упасть, ни отпрыгнуть в сторону. Полковник остался на месте, прямо-таки врос в светящийся зеленым пол, и это спасло ему если не жизнь, то уж точно уберегло от соседней с майором Мазаридом койки в госпитале. Заклепки пролетели у его висков, вжикнули над лысиной и между ног, и лишь одна задела бок, скользнув по армированной голубой коже-броне, покрывающей все тело Саламана.

– Х-хорош-ший день, ш-штобы умереть, – прострекотало сверху, и, заставив его пригнуться, полетели вниз со стеллажей прямо на голубую лысину комья пыли и пласты паутины. – П-понравилас-сь моя вс-стреч-ча? Обрадовала?

– Еще как. Первенец, ты ведь про заклепки? А если б у меня случился хороший день, чтоб ты дальше делал? С кем бы работал? С соратником Шмелем? – Саламан с трудом сдержал дрожь, с трудом заставил свой голос быть ровным, не хватало еще заиканием выдать свою слабость. Но кто бы знал, как ему хотелось сейчас наброситься на тварь, которая не спешила спуститься к нему из мрака верхних ярусов арсенала.

Где же все-таки Первенец?! Саламан слышал его над собственной лысиной, казалось, в полумере. Зачем уродец прячется от него? Полковник задрал голову так, что щелкнуло в шее. Неужели боится его, всего лишь слабого председателя Совета, давно уже не того диверсанта, который в молодости наводил ужас на деревушки чистяков в приграничье по ту сторону радиоактивных кратеров?..

Но вот Первенец показал себя, спрыгнув на пол со стеллажа.

Несомненно этот уродец был наследником, потому что чистяка с такой внешностью умертвили бы при рождении, чистяки не церемонятся с теми, кто появляется на свет с заметными отклонениями от нормы. Первенец был крохотным – с самого маленького пироса размером. Из-за его спины торчали бесполезные крылья, которыми можно было разве что обмахиваться в жару, но спинные мышцы Первенца и этого не позволяли делать, так что крыльями он лишь смахивал пыль, цепляясь за стеллажи. Полосатый хвост бессильно вздыбился, когда Первенец шлепнулся на пол перед Саламаном, – на конце хвоста не хватало ядовитого шипа, которым тайгеры привыкли умерщвлять своих врагов и убивать себя, чтобы избежать позорного плена.

– Пусть умрут наши враги, – ответно поприветствовал Саламан Первенца.

Первенец был рожден и укомплектован девять столетий назад, когда на поверхности планеты бушевали невиданной силы штормы, сыпал с небес радиоактивный пепел, когда горел сам воздух, закрученный спиралями разрушительных ураганов, и начал уже замерзать мировой океан. Даже прибывшие с далеких звезд спасители сомневались, что на поверхности когда-либо будет возможна жизнь. Поэтому у Первенца такие чувствительные к свету глаза – он ведь был предназначен для жизни в полумраке бетонных подземелий-бомбоубежищ.

– Говори, – велел Первенец.