Армагеддон был вчера

Через две недели «въезжания в процесс» я поняла, что выживу. Жизнь, наполненная шумной кутерьмой, заботами, ребячьими грандиозными планами, и собственной востребованностью в пяти местах одновременно начинала мне нравиться. Даже к бумажной рутине почти притерпелась. И Юркино прощальное «надо быть готовым ко всему» тревожило всё меньше. Вот тут-то гром и грянул.

День «икс» выдался солнечным, весь лагерь с утра радостно оккупировал пляжную зону, и я, возложив столовские хлопоты на дежурного воспитателя, решила до обеда передохнуть в тишине прохладного кабинета. Заодно и побаловать себя окрошкой, приготовленной собственноручно.

Полуденное солнце, вынырнув из-за крыши соседнего корпуса, с любопытством заглянуло в окно. Будильник вежливо отсалютовал светилу стрелкамишпагами, соединив их на цифре «двенадцать». Я увлечённо мельчила размундиренную картошку на деревянном донышке, когда в кабинет без стука ворвался Олег Палыч Крошин, инструктор по плаванью. Бледный, как картофельный росток, глаза горят, красно-желтая тенниска напялена задом наперед.

– Любушка, вы только не волнуйтесь. Пойдёмте со мной на пляж…

Ну, вот, кажется, началось... Я уронила нож на кучку овощей, внутренне готовя себя ко всему.

… Во втором отряде на пляже не досчитались близнецов Файеровых: Тезея и Геракла, в обиходе – Тезку и Герку. Одежда и тапочки братьев мирно жарились под солнцем. В пляжном загоне, огороженном сеткой, укрыться негде, разве что в кабинке для переодевания. Мышь не ушмыгнёт незамеченной, а тут два упитанных, белобрысых подростка двенадцати лет от роду…

Крошин божился и чуть ли не песок ел, уверяя, что близнецы после урока плавания выходили из воды вместе с отрядом. Сам возбуждённый отряд галдел на пятнадцать голосов о том, что среди волейболистов братья полчаса назад точно были. Потом один из них неудачно наступил в песке на крупный камень и похромал к топчану. Подозвал брата. Куда Файеровы делись потом – никто не понял...

Тонконогая, остроглазая Настёна видела радужный колпак вокруг кабинки для переодевания. Она так и сказала: «колпак».

Кабинку перевернули и для порядка попинали босыми пятками в гулкие железные бока. Без толку, конечно.

– Любушка, это всё потому, что они постоянно мельтешат, – расстроенно объяснялся инструктор. – Когда люди некрупные, да ещё мельтешат, их совершенно невозможно пересчитать, пока не построишь. Миленькая, вызывайте кинолога, я вас умоляю. Овчарка понюхает вещичку и пойдёт по следу.

– Вот на этот камень Герка наступил! – завопила Настёна, просеивая пальцами песок рядом с перевёрнутой кабинкой. На розовой девичьей ладошке лежал крупный «куриный бог» тигрового окраса. Жёлто-коричневые полосы закручивались на глянцевой сиреневой поверхности камня в расплывчатую спираль. Я взяла в руки находку: ровные, оплавленные края отверстия с одной стороны и развороченные в застывшую каменную крошку – с другой. Странный камень… Да и откуда взяться «куриному богу» на озёрном берегу?

Тут справа заорали, что угнана лодка, и галдящая толпа ребят помчалась к пристани. Мы с Крошиным едва поспевали следом.

– Раков поплыли ловить, подлецы, – обрадовался инструктор и ковырнул пальцем раскуроченный замок с куском цепи.

Двумя группами мы двинули по берегам с разных сторон в обход озера. И уже через полчаса дышали, как утюги. Лезли через заросли молодого ивняка и крапивы, увязая в иле мелких проток, карабкались по глинистым откосам оврагов. В общем, кино и немцы...

Наконец, в укромной бухте отыскалась угнанная лодка. В ней промышляли раков деревенские пацаны. Завидев нас, юные угонщики дали дёру, а моё выдохшееся ополчение повесило носы.

– Возвращайтесь-ка в лагерь, ребята, – развернула я следопытов к дому, а сама уныло опустилась на траву.

Ветерок холодил вспотевшую спину, солнечные брызги пробивались сквозь кружево листвы. Двигаться не хотелось, а ведь надо было. Надо было куда-то бежать, кричать «полундра!», поднимать людей, собак, может быть, вертолёты...

В ладонь больно кольнуло. Я разжала стиснутый кулак. «Куриный бог» ожил и насмешливо прищурил единственный глаз. Отверстие, похожее на след от пули, на глазах срасталось. Камень теплел, и щекотал ладонь. Я тихо позвала:

– Тезка, Герка... эй!

Тишина. Тогда я совершенно по-дурацки проорала в камень, как в микрофон:

– Герка!! Тезка!!

Поднесла камень к уху и… услышала отчаянное: «Помогите!..»

Ладонь обожгло, «куриный бог» плюхнулся на землю. Почва внезапно заволновалась, выплёвывая подорожники и одуванчики с корнями, всё это завертелось, набирая обороты, как разноцветное бельё в барабане гигантской стиральной машины. Засиял радужный купол.

– Любовь Анатольевна, вот колпак! Мальчишки там, – из засады в орешнике вылетела Настёна. Подобно факелоносцу, штурмующему вражеский пороховой погреб, девочка с разбегу врезалась в волнующееся разноцветье.

– Назаад!!! – мой запоздалый крик ничему не помешал. Круговерть с жадным чмоканьем заглотнула гибкое детское тело…

Я покачнулась, представив горестные глаза безутешных родителей. И колючую проволоку вокруг места своего будущего пребывания...