Армагеддон был вчера

Был день погребения. Доброволец из местных язычников сидел посреди поляны. По её краю толпились люди, но вблизи были лишь трое, которые благовониями его умащивали. Рядом же с ними была выкопана большая яма. На поляну вышел волхв, и, подозвав помощников, стал разливать что-то по сосудам. А сами сосуды стали разносить и раздавать всем, кто пожелал брать. Дали и нам. Кислый запах из чаши раздражал нюх.

Зазвучали небольшие барабаны. Жрец подошёл к мужчине и дал ему испить. Тот выпил, а затем спокойно лёг на небольшой помост, увитый цветами.

Все кругом запели, а после тоже стали пить из своих сосудов.

Пригубили и мы. Вкус был незнакомым, но не таким отталкивающим, как запах. Как очень кислое, перебродившее вино. А вот из каких ягод – я не знал.

Пение же вокруг становилось всё более быстрым, а затем приблизившиеся к мужчине люди, видимо, родственники, неистово заголосили.

Фома немного знал местный говор и время от времени расспрашивал соседей. Из из слов поняли мы, что мужчина на помосте действительно умер, и его сейчас будут закапывать.

Помощники волхва вновь подошли к лежащему и стали выжимать из мясистых растений жидкость и втирать в его кожу. Затем они завернули покойника в покрывало.

Несколько человек взяли весь настил с помоста и опустили на веревках в яму. Могилу начали забрасывать землей. Хотя она была достаточно глубока, её закидали быстро.

Много я повидал на свете, и само действо меня не удивило. Но поразило то, что Фома сказал, что через три дня его откопают.

И вот назначенный день настал. К восходу солнца все вновь собрались на поляне. Я, испытывая и любопытство, и сладкий ужас, придвинулся, чтобы увидеть то, что появится из могилы.

Опять на помост положили настил, развернули.

Мёртвый не подавал признаков жизни. По кругу стали раздавать новое вино. Не в пример прошлому по качеству, да и по крепости.

Помощники жреца подошли к покойнику и, приоткрыв ему рот, стали лить в него вино, а затем приступили к растиранию тела.

Вновь зазвучала музыка, приветствуя Солнце, начавшее подниматься над кромкой горизонта.

Ритм барабанов становился медленнее и – о, ужас! – рука покойника шевельнулась! Или мне привиделось?!

Двое помощников отошли, остался один, заканчивая растирать ступни ног. Затем он тоже отошёл, и шевельнулась нога покойника.

Тогда к бывшему мёртвому приблизился волхв, приподнял голову и провёл рукой по его лицу. Подошедшие ученики помогли наставнику посадить ожившего – уже открывшего глаза и озирающегося вокруг.

Все же вокруг, не обращая более внимания на ожившего, повернулись к Солнцу и запели на своём языке. Воскресший же присоединился к ним.

* * *

Много я видывал, но такого!

Очень меня это заинтересовало. Та жажда знаний, которая бурлила во мне с рождения, усиленная разговорами с Ешу, тянула – познать.

Секрет, доставшийся трудами ещё одного года жизни, оказался и прост, и не прост. Оказывается всему зацепкой – яд. Яд рыб, кои встречались на коралловом мелководье.

Человек, в организм которого попал он, жил обычной жизнью, как если бы вовсе не был отравлен. Но лишь до тех пор, пока ему не давали прокисшее до уксуса вино. Оно-то и заставляло жертву засыпать. Но засыпать так, что человек переставал дышать, и сердце его не билось…

К жизни же его можно было вернуть другим вином – так, как это было сделано во время церемонии.

Все просто. Да не совсем. Важно, чтобы рыба была поймана лишь в определённые дни. А готовилось всё, и вино в том числе, лишь одному только волхву известным способом.

Но Ешу не был бы самим собой, если бы не познал и этот секрет. Когда мы повстречались впервые, я многому его учил, но сейчас он во всём искуснее меня…

Много ещё удивительного познали мы на равнине, а далее наш путь лежал в горы.

* * *

На обратном пути Ешу нашёл в пустыне людей, что пошли нашей дорогой.

И убедился он, что знает Путь, и может вести людей. Но многое – и многие – мешают этому. Нужно Действо, что указать Путь всем.

– Для чего? – спрашивал я.

– Для тех, которые вокруг нас, – отвечал он. – Смотри, каковы они сейчас, и ты поймёшь, что наша цель – указать им путь. Народ, погрязший в грехах, вот уже несколько сот лет ждёт этого!

– Но зачем спасать тех, кто этого не желает?

– А желал ли ты идти со мной вначале? Мало ли сомневался? Жаждущих знаний много. Много и тех, коим это не нужно. Но лишь уверовавшие обретут Путь. Как ты. Как Фома. Как другие. И эти – эти тоже должны уверовать.

– Но что делать с лукавством, учитель?

– Скажи, а если человек тонет, побоишься ли ты замочить одежды свои, чтобы его спасти? Благостью не всегда добро творится, а творящий добро не всегда это благостью делает.

– Но Бог учит правде, учитель…

– Не нужно идти к зверю, чтобы попасть к Богу. Но нет и прямой дороги к Нему. Не думаешь ли ты, что мы Ему более любы, чем иное, что есть в этом мире? Есть жизнь, которая дана не для службы Богу ли, зверю ли. Но нужда есть жить по законам Его, иначе мы ломаем Им сделанное.

– Но, Ешу, не извратит ли действо твоё Его законы после нас?