Армагеддон № 3

Анна вся светилась желанием помочь, тем особым душевным порывом переполненного счастьем человека, которому хотелось бы, чтобы вокруг нее были счастливы все без исключения. Глядя на нее, ставшую почти хорошенькой, Марина не смогла сдержать слез. Она сказала Аннушке, что новый пассажир их явно с кем-то перепутал. Стволов у нее для Петровича не было, но сил терпеть это все — тоже… В этот момент в восьмом купе громко рассмеялась Наталия Семеновна, и Марина закрыла лицо руками. Анна заботливо обняла ее за плечи так же, как невыносимо давно ее так же обнимал Ямщиков.

За плотно запертой дверью пятого купе Марина почти не чувствовала движения. Иногда она настолько теряла всякую уверенность в себе, что ей начало уже казаться, будто все это — чушь собачья. Просто она такая идиотка, что ничего не помнит из собственного прошлого. Ей становилось вдруг не по себе, что она едет куда-то в прицепном вагоне с двумя незнакомыми ей мужчинами. Конечно, только такое ничтожество, как она, могла дать себя увлечь ветреному Ямщикову… А он теперь на нее даже не смотрит. Только сидит и улыбается, глядя на хохочущую Наталию Семеновну.

Но так она думала только днем. Как только садилось солнце, она начинала видеть. Она видела шевеление странных крыльев в пятом купе, кольца сворачивающего кармические круги змея за спиной Петровича, видела огромную гору, покрытую снегом и лесом, где стояло большое конусообразное сооружение. Под завывание вьюги множество народа там камлали против них. И чем ближе они продвигались по направлению к горе, тем громче становились голоса странных людей, беспечно предавших свою природу…

В возвратившийся нюх Седого Марина поверила сразу, поскольку Седой извинился перед ней за то, что с самого начала не поверил ее сообщению о пятом купе, сославшись на паскудное влияние Ямщикова. Извинения были настолько не в характере Седого, что Марине в очередной раз стало очень страшно. Ямщиков оставил их совершенно без защиты, все больше пропитываясь сладковатым трупным запахом, от которого у Седого начался изнурительный сухой кашель.

— Это и есть то, чего я больше всего боялся, — сказал ей Седой, когда Ямщиков в очередной раз хлопнул дверью купе. — За ним пришла Ложь и заявила на него свои права. Не могу не отметить единственный положительный момент происходящего: Серафима больше не таскается по всему вагону. Удивительно, но свое дело она знает. Не переживай, Флик, это бессмысленно. В сложившейся ситуации мы с тобою полностью лишены маневра. Давай-ка, пока подобьем бабки. Итак, что эта бабка наплела тебе по поводу жертвоприношений и Ока Бога?.. Что нам пробарабанил источник «Серафима-1»?

Марина тихо сообщила всю тщательно отфильтрованную информацию, выданную ей Серафимой Ивановной до заселения в вагон Наталии Семеновны.

Жертвоприношение человека во все времена считалось высшим ритуальным актом, увенчивающим иерархию прочих жертв. Само ритуальное расчленение жертвы — символизировало акт Сотворения мира. В частности, источник Серафима-1 сослалась на какой-то мотив некого русского стиха из «Голубиной книги», где описывалось, как из тела первосущества (предположительно Бога или Адама) творится весь мир в следующей последовательности: из лица — солнце, от груди — месяц, а все сословия — из частей тела Адама и т. д. Таким образом, акт сотворения нового мира непременно увенчается человеческим жертвоприношением. Единичным или множественным.

Космогоническому акту близок по символике и строительный смысл жертвоприношения. В этом случае жертва необходима для успешного завершения строительства нового дома или вместилища, крепости и т. п. По дохристианской, традиционной картине мира считается, что человеческая жертва воплощает образ мирового древа, центра мира и космической оси: на жертве, добровольно принесенной у основания мирового древа, стоит весь мир. Именно поэтому повторное привнесение насильственной человеческой жертвы у Нижних Врат (как правило, Врата символизируют некий столб), — является попыткой опорочить, принизить жертву мировому древу, которая являлась добровольным актом подвижничества и монашеского подвига.

Человеческое жертвоприношение призвано обеспечить нормальный взаимообмен с миром сверхъестественного, существенно «обновить» и упрочить новое, формирующее по иным законам мироздание в целом.

Жертвоприношение называлось мольба, жертва, а так же — братчина. В этом случае особое значение приобретает само название приносящих жертву. Лучше всего, если они будут называться каким-нибудь «братством», а при самом жертвоприношении называть друг друга «сестрами» и «братьями».

— Или просто, — братишками, — с горечью заметил Седой совершенно некстати. — Что там известно про Око?