Армадэль. Том 2

Тут она остановилась, как будто хотела сказать ещё что-то, и бросила на него взгляд, ясно завершавший фразу: «У меня совсем разбито сердце, мистер Армадэль, потому что теперь, когда мы опять стали друзьями, я должна уехать от вас!» Такой наглости, которой постыдилась бы взрослая женщина, способна выказать только молодая девица, на «скромности» которой так упорно настаивают противные сентименталисты настоящего времени!

Даже олух Армадэль понял её. Запутавшись в лабиринте слов, которые не привели ни к чему, он взял её — нельзя сказать за талию, потому что у неё её нет — за китовые усы её корсажа и предложил ей в виде спасения от школы выйти за него замуж.

Если бы я могла убить их обоих в эту минуту, подняв свой мизинец, я ни минуты не сомневаюсь, что я подняла бы его. Теперь же я только хотела посмотреть, как поступит мисс Мильрой.

Она, по-видимому, сочла необходимым (я полагаю, что она встретилась с ним без ведома отца и не забывая, что я прежде неё была предметом расположения мистера Армадэля) выразить добродетельное негодование. Она удивилась, как он мог подумать об этом после его поведения с мисс Гуильт и после того, как отец её запретил ему бывать у него в доме! Разве он хочет заставить её почувствовать, как неизвинительно забылась она? Разве это достойно джентльмена предлагать то, что — он знал так же хорошо, как и она, — было невозможно? И так далее, и так далее. Каждый мужчина с головой понял бы, что значит вся эта пустая болтовня. Армадэль принял это так серьёзно, что начал оправдываться. Он объявил со своей грубой откровенностью, что он имеет серьёзное намерение, что он может помириться с её отцом и что, если майор непременно захочет обращаться с ним как с чужим, то молодые мужчины и молодые девицы в их положении часто венчаются секретно, и отцы и матери, которые не хотели простить им прежде, прощают им после. Такое дерзкое прямое признание в любви, разумеется, оставило мисс Мильрой только два выбора: признаться, что она думала «да», когда говорила «нет», или решиться на новую вспышку гнева. Она была так лицемерна, что предпочла новую вспышку.

«Как вы смеете, мистер Армадэль! Ступайте прочь сейчас же! Это необдуманно, это бездушно, это совершенно неприлично говорить мне такие вещи!» — и так далее, и так далее. Это кажется невероятно, но тем не менее справедливо, что он был так определённо глуп, что поверил ей на слово. Он просил у неё прощения и ушёл, как ребёнок, которого поставили в угол, — самый презренный человек в образе мужчины, на которого только случалось глазам смотреть.

Она подождала, после того как он ушёл, чтобы успокоиться, а я ждала за деревьями, желая посмотреть, как ей это удастся. Взгляд её украдкой устремился на тропинку, по которой он ушёл. Она улыбнулась (справедливее было бы сказать: сделала гримасу, с таким ртом, как у неё), сделала несколько шагов на цыпочках посмотреть ему вслед, опять вернулась назад и вдруг зарыдала. Меня не так легко обмануть, как Армадэля, и я очень ясно видела, что всё это значит.

«Завтра, — подумала я про себя, — ты опять будешь в парке, мисс, совершенно случайно. На следующий день ты заставишь его сделать тебе предложение во второй раз. Через день он осмелится упомянуть опять о тайном браке, и ты только прилично сконфузишься, а ещё через день, если он предложит тебе план и если твои вещи уже уложены для школы, ты выслушаешь его». Да-да, время всегда на стороне мужчины там, где замешана женщина, если мужчина будет настолько терпелив, что позволит времени помочь ему.

Я проследила её возвращение в коттедж и убедилась в том, что она совсем не приметила, как я подсматривала за ней. Я стояла между деревьями и думала. Дело в том, что на меня произвело впечатление то, что я видела и слышала. Чувства, которые я испытывала, нелегко описать. Эта встреча представила мне все в новом свете, показала мне то, что я и не подозревала до сегодняшнего утра, — она действительно любит его.

Как ни тяжёл мой долг, ей теперь нечего бояться, что я не заплачу все до последнего фартинга. Немалым торжеством было бы для меня встать между мисс Мильрой и её честолюбием сделаться одной из главных дам в графстве. Но гораздо больнее ударить там, где замешана первая любовь, встать между мисс Мильрой и желанием её сердца. Не вспомнить ли мне мою собственную молодость и пощадить её? Нет! Она лишила меня единственной возможности разорвать цепь, связывающую меня с прошлой жизнью, о которой слишком тяжело и подумать. Я поставлена в такое положение, в сравнении с которым положение отверженного, одиноко ходящего по улице, сносно и достойно зависти. Нет, мисс Мильрой, нет, мистер Армадэль, я никого из вас не пощажу!