Архив

Тамара хохотала, поводя головой то вправо, то влево.

В светлых глазах Жени Колесникова искрились бездумные угольки, придавая всему облику отвагу и бесшабашность.

— Послушай, а ты ведь красивый молодой человек, — проговорила Тамара.

— Вы только сейчас заметили? — продолжал паясничать Колесников. — А если я красивый. И молодой. Да еще в день веселого ключика. И прождал больше часа. Так почему бы об этом не сказать всем? А?!

Колесников шагнул к глухой двери директорского кабинета и ухватил черную прохладную ручку.

Захар Савельевич Мирошук обернулся с нескрываемым раздражением на лице. Он же просил Тамару никого не впускать, пока сам не вызовет.

— Я ведь просил, — мучительно поморщился Мирощук и осекся, увидев на пороге эту сявку в посконных штанах с белесыми пятнами на коленях, этого бузотера и скандалиста из отдела хранения, Евгения Колесникова.

— Ах, это вы?! — пропел Мирошук. — И тем не менее я попрошу вас подождать.

— Ни секунды более! — безрассудно, словно с другого берега, проорал Колесников. — Я убил полдня в пятницу, теперь торчу больше часа. Если у вас нет других забот, как отрывать от работы занятого человека, то я… я… — Колесников умолк. Все подходящие фразы сгинули из памяти. Так иногда с ним случается. Надо успокоиться и подождать. Он стоял, тараща на Мирошука яростные глаза с еще скачущими в них бездумными угольками.

— Вот, пожалуйста, — скривил толстые губы Мирошук и повел рукой в сторону Колесникова. — Колесников, Евгений Федорович.

— А… Тот самый? — раздался голос из левой ниши, под самыми окнами, что выходили на реку. Свет, падающий из окна, помешал сразу заметить этого человека. Вероятно, он и был порученец из архивного управления.

Человек покинул свое место и легко, даже слишком легко для такой полной фигуры, шагнул навстречу Колесникову.

— Познакомимся. Моя фамилия Шелкопрядов, Александр Авенирович, — протянул он руку Колесникову. — Я сотрудник инспекции Главного архивного управления.

Колесников пожал ладонь, словно взял в руки толстую лепешку, что недавно наладили выпускать в пирожковой на Речном проспекте, и пробормотал свою фамилию.

— Очень, очень приятно, — загомонил Шелкопрядов и, не выпуская руки Колесникова, потянул его за собой к длинному, похожему на гроб столу, что перпендикулярно вонзался в коротконогий директорский стол.

Тут Колесников заметил Гальперина, непривычно тихо сидящего на диване. И собрался было кивнуть, но Удержался — Гальперин разглядывал свои зашлепанные ботинки, что подпирали далеко не новые сально-серые брюки, и угрюмо сопел, выпустив на грудь подбородок.

— Честно говоря, таким я вас и представлял, — гомонил Шелкопрядов. — Юным, ершистым… В управлении мне сказали: «Поезжай, Шелкопрядов, разберись, что там происходит у Мирошука, не письмо, вопль души». Я и приехал разбираться.

«Мягко стелет Шелкопрядов. Наверняка зарядили его, недаром тут Гальперин, с ним не поканителишь», — тоскливо подумал Колесников. Проказник-бесенок, что владел его настроением там, в приемной, состроил Колесникову рожицу и показал увесистую фигу…

— Поначалу поговорил с Захаром Савельевичем. Кое с кем из сотрудников, — продолжал Шелкопрядов. — Поэтому и не удалось повидаться с вами в пятницу, извините… Должен отметить, что почти все, с кем я разговаривал, самого высокого мнения о вас как о специалисте. И считают, что, с одной стороны, вы безусловно правы…

— С какой стороны я прав? — перебил Колесников. — С правой или с левой? И почему вы начали инспекцию по моему письму не со встречи со мной, а с сотрудниками, непонятно?

— Скажу, скажу, — с готовностью ответил Шелкопрядов. — Хотел разобраться… в общественной значимости вашего письма. Может, вы никудышный специалист и ваше письмо не что иное, как… — Шелкопрядов замялся, подбирая необидную формулировку.

— Какой я специалист? При чем тут мои сотрудники? Есть документы, нормы, их выполнение. Все отражено… При чем тут сотрудники, извините, — а бесенок все строил рожи и грозил Колесникову женским пальчиком с длинным ногтем.

Колесников ухватил спинку стула и, ловко развернув, сел полуоборотом к директору архива.

— Ну?! — возмущенно выдохнул Мирошук.

Колесников и ухом не повел, он смотрел на посланника архивного управления и нагловато улыбался. Шелкопрядов сделал вид, что не заметил эпатажа и все его внимание поглощено служебным разбирательством.

— Сотрудники считают, что вы правы с той стороны, что оклад ваш, согласно штатному расписанию, действительно мал, — продолжил Шелкопрядов, — в то же время они заметили, что их оклад тоже невелик. Но, как бы выразиться поделикатней…

— Они не предлагают срезать у директора зарплату и раскидать между собой, — помог Колесников.

— Вот именно, — кивнул Шелкопрядов. — Уверяю вас, Евгений Федорович, у нас в управлении хватило чувства юмора, чтобы в достаточной степени оценить эту шутку.

Конечно, это была шутка, которой Колесников завершил свое письмо. И шутку подсказал Брусницын, чтобы привлечь к письму внимание угрюмых чинов из управления. Ибо узреют в этом покушение на собственное благополучие и оклады.