Арканмирр

Как всякий иной поступок, месть (особенно — кровная месть, или, как говорят Высшие, en Vend'ett) имеет свои последствия. Последствия эти точно соответствуют разнице между истинной ценой крови и реально взятой при мести. И разница эта составляет приблизительный выигрыш того из Высших, кто поставил в соответствующий момент Игры на нужную сторону…

Удивительно ли, что продиктованные Высшими легенды и саги воспевают месть, но ни слова не говорят о цене крови?

* * *

— И это — ВСЕ?!

— И это — все.

— И ради этого?..

— Ради этого. Иных причин нет. — Иных разумных причин, мысленно поправился Алхимик; Высшие, бывает, ведут себя неразумно даже со своей высшей точки зрения. — Собственная выгода — вот тебе основная движущая сила Большой Игры. Просто опытные Игроки, которые не только знают Кодекс, но и умеют применять различные его аспекты в различных ситуациях, имеют более чем широкое понимание «выгоды». Иной раз это Власть, иной раз — Мощь. Иногда — Знание, Слава или Опыт. Иногда — Умение, Удача или Желание. Разные, знаешь ли, существуют ставки в Большой Игре… и иногда это — цена крови.

— Но это значит, что вина — не на том, кто… — она замялась, — заплатил цену крови — а на Игроке, который управлял в этот момент его фишкой!

— Не уподобляйся пророкам этой секты Несущих Свет, — резко сказал Джафар, сверкнув глазами, — проклятье, напрочь забыл, как они себя зовут… Короче говоря, эти проповедники верят, что за все наши хорошие поступки ответ несет Ангел Света, за плохие — Ангел Тьмы, а мы сами тут вроде как ни при чем — надо только не слушать наущения Ангела Тьмы и идти по дороге Света.

— Не глупее, чем многие иные верования.

— Не глупее. Но и ничуть не умнее. Потому как земными воплощениями Ангела Света сии проповедники считают — угадай кого? Правильно. Себя, любимых и пользующихся полной взаимностью.

Аджан против воли хихикнула.

— За свои поступки отвечаем лишь мы сами. Не ищи демонов там, где их нет. — Властитель Турракана немного успокоился, глаза его снова были спокойными осколками янтаря, а не раскаленными углями. — Дела Высших касаются только Высших. Да, многое, что происходит здесь, приносит им выгоду — но они не властны манипулировать фишками-смертными так, как пожелают. Отчасти это — заслуга (или вина) Кодекса; но — только отчасти…

Нет Истины в сиянии рассвета,
И в жаре полдня ей укрытья нету…
Где отыскать источник нужных слов,
Чтоб тайны озарить разгадки светом?

И снова стихи пришли на помощь там, где грубая проза жизни оказалась бессильна. С молчаливого согласия собеседницы Алхимик заставил свое зеркало показать то, что следовало бы открыть с самого начала…

* * *

Караван из Дамаска в Сидон следовал не по наезженной дороге через Иссиму, а прямым путем, через Хребет Полумесяца. Вряд ли торговец рассчитывал сэкономить таким образом время — по степи-то он мог двигаться почти с той же скоростью, что и по дороге, а вот по горным тропам — никак. Скорее причина заключалась в том, что начальник иссимской Стражи ас-Селим в свое время обещал при первой же встрече посадить Рашида на кол (а потом, мол, можешь до посинения доказывать, что ты не фальшивомонетчик).

Караван Рашид организовал на сей раз небольшой, но прибыль рассчитывал получить немалую. Нанимать усиленную охрану он не хотел: чем меньше будут задаваться вопросами, что он там везет, тем лучше. Однако по нехоженным горным тропам никак нельзя было двигаться без охраны — Хребет Полумесяца издавна служил как рассадником всякого рода нечисти, так и приютом «вольных людей», которых прочие именовали не иначе как грабителями с большой дороги. На большую дорогу, правда, эти удальцы выходить опасались (это ж на отряд рейнджеров можно нарваться, оно кому-то надо?), зато окрестную территорию считали своей вотчиной.

Сию сложную проблему Рашид блистательно разрешил, когда встретил в Дамаске как раз направлявшегося на юг старого своего знакомца ар-Рахима, охотника на крупную дичь (под крупной дичью понимались как различные Твари, беспокоившие мирных обитателей хуторов и поселков, так и особо опасные разбойники). За умеренную плату ар-Рахим согласился держаться на своем грифоне примерно над караваном, и в случае чего — немедленно придти на помощь. Подобная «воздушная поддержка», как было известно не только Рашиду, но и любому десятнику турраканской армии, стоила полусотни обученных солдат. А сам ар-Рахим — еще как минимум двух дюжин (об этом было известно уже меньшему числу людей, но Рашид аль-Марин входил в их число).