Аркадий Гайдар без мифов

В результате под непосредственным началом Аркадия Петровича оказался сорок один боец. Сюда входили и пехотинцы, и кавалерия, и даже нестроевые красноармейцы… Одного бойца (для устрашения мальчишки-командира) тут же заколол Соловьев: парень заснул в карауле.

Осталось ровно сорок.

Выделяя Голикову «для укрепления» боевого района восемь человек, Какоулин и его окружение понимали, что они делают. И для чего. Им нужен был провал миссии Голикова. Любой ценой. Даже ценой предательства «интересов рабочего класса».

Что губернское чоновское начальство откровенно издевалось над Голиковым, свидетельствует недавно установленный факт. Вскоре после того как Голикову было выделено подкрепление в количестве восьми человек, штаб ЧОН губернии создал комиссию. Она обследовала работу Голикова и осудила его «за недостаточную эффективность боевых действий против Соловьева».

Бездарные солдафоны обладали изощренностью провокаторов-садистов.

Штаб ЧОН губернии помогает… Соловьеву

До последнего дня пребывания в Ачинско-Минусинском районе Голиков ощущал у себя на горле заботливую руку родного начальства. Оно контролировало каждый вдох, каждый шаг и не давало возможности произвести ни одного самостоятельного действия.

Скажем, Голиков обнаруживал в тайге крупный отряд Соловьева. Понимая, что со своим взводом вступать в бой опасно, Голиков сообщал новость Кудрявцеву или прямо в Красноярск. Там сообщение обсуждали и неторопливо взвешивали.

Наконец, Голиков узнавал, что ему (только для этой операции!) выделен отряд – когда девять или даже десять человек, когда двадцать-тридцать. Но Аркадий Петрович должен был сначала его дождаться.

Наконец, отряд начинал свой путь из дальнего селения в сторону Голикова. В лучшем случае верхом. Чаще – пешком. Наблюдатели Соловьева засекали его приближение с какой-нибудь сопки, зажигали сигнальный костер. Через пять минут такой же точно костер вспыхивал на соседней горе. Через полчаса Соловьев уже знал: «К Голикову движется подмога». И уходил со своими людьми вглубь тайги или вглубь пещеры. Голикову даже с подкреплением делать уже было нечего.

Подкрепление, впустую потоптавшись, через три дня, согласно приказу и выданному пайку, столь же чинно отправлялось в обратную дорогу. Соловьев через день спускался с гор или выходил из таежной глухомани – дразнить Голикова. Такая шла шутовская война.

Для Голикова – на два фронта.

Утекало время, уходила удача, а с ними и вероятность победы. Аркадий Петрович понимал, что его загнали в западню. Финал этой темной игры предвидеть было невозможно.

Связи с Москвой у Голикова не было. Он не мог отправить в штаб ЧОН Республики даже записку в десять слов. Оставалось рассчитывать только на самого себя.

Время от времени Голиков деликатно напоминал начальству Красноярска о своем бедственном положении, в отдельных случаях пытался действовать самостоятельно.

«Так как я (фактически. – Б.К.) являюсь только начальником своего отряда в 40 человек и действую с таковым полностью, то заместителя оставлять (в селе Чебаки, где короткое время стоял его гарнизон. – Б.К.) считаю лишним.

Количество (бойцов. – Б.К.), время выступления и направление (движения. – Б.К.) моего отряда указываю».

В другом рапорте Аркадий Петрович сообщал:

«Тов. Кудрявцев!

Дня через два мне необходимо уйти в тайгу для обследования дорог… так как но замеченным мною приметам отсюда недавно ушли бандиты шайки Соловьева… и мне надо лишь 2–3 дня, пока точно ознакомлюсь с дальнейшими действиями с их стороны, а потому прошу временно (дня на три) усилить отряд и передать… человек 10 (!) пехоты и кавалерии.

Отмечаю, что место пребывания бандитов… 120–125 верст вглубь тайги от таежного пункта Санной… делает невозможным двигаться дальше нормальным путем.