Ариссьель. Жизнь после смерти

– Знаешь, когда-нибудь человек станет таким честным и открытым, что перестанет волноваться по поводу того, что кто-то увидит его настоящим, что кто-то будет думать о нем или все знать о нем. Вот к чему нужно стремиться. От всего сердца надеюсь, что для достижения такой открытости вам не придется прожить еще тысячи жизней. Я рад, что уже сейчас появляется очень много честных людей, особенно среди детей. Как бы мне хотелось, чтобы взрослые осознавали это и перестали учить детей бояться чужих взглядов!

– Скажи, а когда ты жил на Земле, неужели тебя не смущало, что кто-то может прочитать твои мысли или узнать о тебе буквально все? Кстати, ты вообще-то раньше жил на Земле, был человеком, или ты ангел?

На этот раз он отвечает очень серьезно:

– Я прожил на Земле несколько тысяч жизней. Мне повезло встретиться с чудесными личностями, которые помогли мне достичь полного отделения. И теперь мне больше не нужно возвращаться на Землю. Тем не менее я решил помочь как можно большему числу людей тоже достичь этого состояния. Люди вынуждены возвращаться на Землю, пока их туда тянет безудержное желание. Значит, и ты будешь возвращаться на Землю до тех пор, пока у тебя остаются неудовлетворенные желания, скрывающие страх и чувство вины. Если бы я вернулся на Землю, то мог бы жить там, не испытывая ни малейшего чувства вины. А значит, у меня не было бы и ни малейшего опасения, что другие узнают обо мне – кто я и какой я. Если бы у меня сохранялись какие-то страхи, я бы мог наблюдать за ними как за частью человеческого бытия.

– Ух, это для меня уже чересчур! Неужели когда-нибудь люди смогут освободиться от всех своих страхов? Не утопия ли это?

– Я не говорю, что люди должны победить свои страхи. Я лишь говорю, что они не должны страхами руководствоваться. Вместо этого они должны использовать страхи, чтобы осознавать свои желания или потребности, которые за ними скрываются. Тогда страхи будут полезны людям. Конечно, со временем люди будут становиться более осознанными, а значит, страхи они будут испытывать все реже и реже. У тебя ведь были страхи, которые однажды исчезли сами по себе?

– Ну конечно, – отвечаю я. – Когда я был маленьким, я боялся грозы, а затем в один прекрасный день заметил, что этот страх исчез.

– Я говорю не о физических страхах. С ними легко разобраться. Я имею в виду более тонкие страхи – такие, как страх ошибиться, например, или страх насмешек, страх проявить свою уязвимость, страх потерять любовь других…

– Нет, я всегда был смелым и ничего подобного не боялся.

Слегка насмешливо МИШАЭЛЬ возражает мне:

– Ты говоришь о смелости, но отказываешься признать, что ты боишься. Зачем тебе смелость, если ты не можешь признаться в страхах? Смелость может быть полезной человеку, но если она мешает признать свой страх, то теряет всякую пользу. Пока ты не признаешь свои страхи, ты не сможешь их принять. Именно твоя склонность отрицать вынуждает тебя снова и снова возвращаться на Землю. Ты не сможешь справиться со своим страхом, не сможешь оценить его пользу, пока не примешь его, пока не дашь ему право жить в тебе. Ладно, давай пока на этом остановимся. Продолжай наблюдать дальше.

Я тотчас возвращаюсь к своей семье, собравшейся за ужином в ресторане. Мона отчитывается Бену, какие решения они с Кариной приняли. Слушая мать, Бен становится все более молчаливым, все больше замыкается в себе, все глубже погружается в свои грустные размышления: «Они с Кариной думают только о наследстве и о папиных деньгах! Почему бы не подождать хотя бы несколько недель, куда так спешить? Ведь нет же никакой срочности! Почему бы вместо этого не поинтересоваться друг другом, не поговорить о наших чувствах, о том, какие эмоции каждый переживает после смерти папы?

И вообще, сколько раз мне нужно еще повторить, что мне не нужны его деньги! Деньги – это единственное, что он давал мне с тех пор, как я появился на свет! Хотя именно деньги мне были нужны от него меньше всего. Из-за этих проклятых денег он так и не потрудился стать настоящим отцом. А теперь мама и Карина поступают в точности как он. Как же я зол! Кажется, я сейчас опять взорвусь».