Ариссьель. Жизнь после смерти

Браво, Бен, горжусь тобой! Наконец-то ты сказал все, что думал. Для меня это доказательство того, как сильно тебя огорчил мой уход. Чувствую, как по позвоночнику побежали мурашки, а затем теплая волна накрыла все мое тело. Странное ощущение. Честное слово, как же приятно…

Заметив, что Карина готовится ответить брату, Мона вмешивается:

– Давайте прекратим, ладно? Ситуация непростая, но, пожалуйста, успокойтесь и давайте постараемся сохранять здравый смысл. Спокойствие важнее всего. Не хочу вмешиваться в ваши споры, но очень бы вам советовала поговорить друг с другом, обсудить, что вам не нравится друг в друге. Иначе отношения между вами будут становиться все более натянутыми, и это ни к чему хорошему не приведет. Отца больше нет, а я живу в пяти тысячах километров от вас. Понимаете, насколько важно, чтобы вы не ссорились?

Дети согласны: она права. А я только удивляюсь, откуда в Моне взялось столько мудрости.

– Хотите кофе или травяного чаю? Здесь, на столике, все есть, берите, если хотите. А я тем временем позвоню в похоронное бюро, которое занималось погребением вашего дедушки. Узнаю насчет кремации Ари и договорюсь о встрече со священником.

Моя милая Мона, как же она старается выглядеть спокойной и непоколебимой! Но от меня не скроешь: она явно волнуется. Мне кажется занятным уметь читать чувства людей. Теперь я это умею, сам не знаю как. Да это и не важно. Может, это потому, что я вижу свечение и какие-то линии вокруг людей, как вот эти, которые прямо сейчас разлетаются от Моны?

Если бы я мог видеть такое при жизни, никто не смог бы обвести меня вокруг пальца. Как же люди легко лгут: внутри испытывают одно, а внешне демонстрируют совсем другое. Это невероятно! Больше всего это заметно в Карине. Странно! Цветные пятна вокруг нее не так стремительно перемещаются, как те, что движутся вокруг Моны. Они скорее похожи на огромные слезы. Внешне она выглядит спокойной, но внутри громко рыдает. Смотри-ка, ушла в ванную комнату покурить, пока мать разговаривает по телефону. Ах, вон оно что… Я еще ни разу не замечал: оказывается, как только дым попадает в легкие, цветные пятна вокруг Карины становятся размытыми, смешиваются и тускнеют. Я чувствую, что таю внутри, глядя на нее. Отчего мои чувства к ней намного сильнее, чем к Бену или Моне? Как хочется обнять ее и просто сказать, что ей можно расслабиться и поплакать. Черт побери! Я становлюсь сентиментальным. Хватит, довольно! Иначе я становлюсь таким же, как Бен. Разве может мужчина вот так расслабляться?

И снова я возвращаюсь к Моне. Она кладет трубку и обращается к детям:

– Мсье Дюпон говорит, что у него осталось на завтра лишь одно место на кремацию. Мы условились с ним встретиться ровно в четыре. Он договорится о встрече со священником, который работает у него, и нам даже можно будет воспользоваться часовней, чтобы помолиться. Завтра суббота, значит, Диана тоже сможет поехать с нами? Как думаешь, Бенани?