Ариссьель. Жизнь после смерти

Мое эго сильнее всего проявляется в личных отношениях. Ведь прямо сейчас я критикую поведение моей тещи и шурина, но я никогда даже не пытался разобраться, какие чувства по отношению ко мне испытывают они. Я продолжаю оставаться уверенным в своей правоте, не задумываясь, действительно ли я прав. Сейчас, по крайней мере, я начинаю осознавать это. А согласно МИШАЭЛЮ это серьезный прогресс.

И вот я начинаю собственное дело. Мне тридцать один год, в кармане – сумма сбережений, вдвое большая, чем те 200 тысяч долларов, о которых я думал вначале, и никто об этом не догадывается. «Это касается только меня», – говорю я себе, убеждая самого себя в своей правоте. Теперь я понимаю почему. Тогда я боялся, что другие, узнай они об этом, захотят использовать меня. Но главное, я чувствовал себя неловко при мысли, что у меня так много денег, а у моих родителей за душой ни гроша. Правда, если бы тогда мне сказали, что глубоко внутри я проживаю такие страхи, я бы рассмеялся… Надо же, какая неожиданность! А я-то думал, что обманываю себя только в вопросах личной жизни!

Я уверен, что мои родители ни в чем не нуждаются, и тем более в деньгах. «Зачем им вообще деньги в их-то возрасте?» – спрашивал я себя для успокоения совести. Чем в большем изобилии я живу, тем реже вижусь с родителями: у меня нет времени ездить к ним в гости. А о том, чтобы пригласить их к себе домой, я вообще не думаю: они кажутся мне слишком старыми для дальних поездок. Да у меня просто талант решать за других! Из всего, за чем я наблюдаю, это самая яркая моя черта. И мне не терпится узнать, что делать, чтобы вести себя иначе.

В офисе страховой компании мой начальник разочарован новостью о том, что я собираюсь увольняться. Но он не удивлен моим решением, ведь он очень ценил меня как работника, всегда отмечал мой потенциал. «Это нормально, что ты хочешь летать на своих собственных крыльях», – говорит он. В качестве премии по случаю моего увольнения и в качестве благодарности за десять лет моей преданной службы он предлагает мне процент от продаж агентов моей команды на протяжении ближайших шести месяцев. Я тронут этим и признателен ему. У нас с ним всегда были хорошие отношения, и я знаю, что снова могу вернуться работать в эту компанию в любое время, если мне это понадобится. Это меня успокаивает.

Какое счастье снова присутствовать на том памятном торжестве, которое мои коллеги организовали в мою честь накануне моего ухода! Вся команда страховых агентов, несколько директоров других отделов и мои начальники подготовили для меня сюрприз. Моему удивлению не было предела, когда на пороге появилась Мона. Я потрясен таким дружелюбием и уважением. Шампанское льется рекой, и каждый произносит небольшую речь, желая отблагодарить меня за помощь. Каждый говорит о том, что больше всего ценил во мне, и этого очень много – от оказываемой мною поддержки до нововведений, сделанных благодаря моему содействию. Начальство, в свою очередь, подчеркивает ценность моих новаторских идей, а особенно мою страсть к вызовам. В завершение они дарят мне от имени всего коллектива восхитительные золотые часы, на которых выгравировано мое имя.

Уф! От всех этих похвал мне не по себе. Я чувствую комок в горле, и этот комок вот-вот лопнет и задушит меня! Мне так хочется сдержать свои эмоции, что я, думая лишь об этом, только порчу этот ценный момент. Глаза щиплет, я чувствую, что вот-вот расплачусь. Я несусь в туалет, чтобы поскорее освежить лицо холодной водой. Но, несмотря на все мои усилия, глаза остаются красными. Еще некоторое время я остаюсь в туалете, а потом возвращаюсь к коллегам. Я боюсь этого момента. Никто и виду не подает, что заметил что-то необычное, и только по взгляду Моны я понимаю, насколько у меня взволнованный вид. Я уговариваю себя, что не могу вот так запросто разреветься, как баба! Так ведь нельзя: мужчины не плачут!