Ариадна

 — Что замeтилъ?

 — Ты теперь прежняя, милая Арiадна Покорная.

 — И ты…

 — То ужасное… Можетъ быть, Богъ испытывалъ насъ. И Ему не было угодно, чтобы мы погибли.

 — Я думала тогда — конецъ.

 — Я доставилъ тебe страшныя мученiя. Ты простила.

 — Да.

 — Потому, что пожалeла. (Молчанiе.) Можетъ быть, какъ и всeхъ пожалeть надо.

 — Мнe опять открылась… моя любовь.

 — Какъ сейчасъ странно!

(въ волненiи.) — Очень, очень. Необыкновенно.

 — Не самую-ль судьбу мы ощущаемъ? Страшное, прекрасное?

 — Не знаю. Я сейчасъ заплачу.

 — Мы не знаемъ нашей жизни. Будущее намъ закрыто, какъ и всeмъ. Что ждетъ близкихъ намъ, какъ и насъ самихъ? Смерть, горе такъ же придутъ въ нежданный часъ.

 — Пусть, я готова.

(покойнeе.) — Но сейчасъ свeтлыя тeни вокругъ. Волшебный вечеръ. Въ золотeющихъ облачкахъ я ощущаю нашу молодость, скитанiя, Италiю. Ну, пускай, пусть былъ я грeшенъ, неправъ… но мы не отреклись отъ лучшаго, что было въ нашей жизни. Я вспоминалъ нынче Ассизи…

Арiадна стоитъ у пiанино. Потомъ садится и слегка наигрываетъ простенькую итальянскую мелодiю. Полежаевъ подходитъ. Она оборачиваетъ къ нему лицо, полное слезъ.

 — Вотъ, въ Римe утро, солнце. Тепло, въ тeни влага. Мы подымаемся на Монте-Пинчiо. Тамъ, у ограды нищiе, слeпые сидeли… у одного скрипочка, у другого — въ родe гармонiи. Они это самое играли.

 — Сны! Золотые! (Арiадна закрываетъ лицо руками.) Ты плачешь?

 — Да. Je t’aime.