Аргонавты

Прошло несколько дней. Никто из фиванцев не решался навестить царский дворец, обратившийся в настоящее царство смерти. Тела убитых лежали, каждое с золотой стрелой в пронзенной груди, и окружали их не люди, нет, а каменные подобия людей.

И снова, как в славный день подвига Кадма, разверзлись небеса, снова с них спустились боги, на этот раз для печального дела, чтобы предать земле обе седмицы Ниобеиных детей. Г роб окружили телами скорбящих - только Ниобею Зевс приказал отделить от тех, кого она убила своим греховным высокомерием. Западный ветер, Зефир, охватил ее своими могучими руками и унес обратно в Лидию. Там она поныне стоит каменным изваянием на горе Сипале: ее рот раскрыт, как бы для жалобы и вечная влага льется из ее недвижных очей,- произнес Кастор и еще раз взглянул на Медею.

Г лаза ее горели и были послушны его глазам. Как бы невзначай, он коснулся рукой ее щеки. Коснулся и словно обжегся. Вздрогнул Кастор. Сильней забилось в его груди сердце. Только сейчас, во время своего долгого рассказа, он как будто бы разглядел, как красива была эта удивительная женщина.

Медея выдержала его пылкий взор и, тихо улыбнувшись, потупила глаза.

Время еще не пришло,- словно шепнул ей кто-то.

Солнце уже клонилось к закату, когда аргонавты

сидели и слушали рассказы прорицателя Мопса. Вспомнили царицу Ино и ее нечестивую хитрость с сушеным зерном, от которой и потянулись нити их путешествия.

Это было великим грехом против Деметры,- сказал Мопс,- ведь это она научила людей возделывать ниву.

Не для того научила,- добавил Ясон.

А как это было, Мопс? -спросил один из аргонавтов.

Мы все едим хлеб и знаем, что это ее дар, но как и зачем она нам дала его, никто нам этого не говорил,- сказал Полидевк.

Деметра, дочь Кропоса и Реи, была сестрой Зевса и вместе с тем его супругой, и была у них дочь по имени Кора.

Супругой? - прервал Полидевк.- А я слышал, что супруга Зевса богиня Гера? А?

Так что же,- вставил Теламон,- ведь и Латона была супругой Зевса, и их дети - Аполлон и Артемида. А Семела, даже смертная, а тоже была его супругой, и от нее он имел сына Диониса.

Это еще более странно,- сказал Полидевк,- ведь у нас, у людей, не исключая даже рабов, полагается единобрачие. А между тем, вы, жрецы и прорицатели, говорите нам, что мы, люди, пользуемся законами богов.

Мопс призадумался, ложащееся солнце играло его губами.

Бог и един, и мног,- тихо ответил он,- и мы не можем постигнуть его нашим смертным умом. Смотри, Полидевк,- и он показал ему цветные переливы волн,- солнечный луч тоже один, а сколькими цветами он разливается, проходя через воду! Смотреть прямо в солнце, мы будем там,- и он показал под землю,- в раю Деметры, где оно светит во время наших ночей. То, что мы видим Теперь, лишь разноцветная радуга. И то, что я вам теперь скажу, лишь один цвет этой пестрой радуги божества.

Когда от Гекаты Деметра узнала, что ее дочь Кора была похищена Аидом, она догадалась, что не без разрешения ее брата, Зевса. И с тех пор ей стал ненавистен Олимп, высокая обитель богов.

Приняв на себя вид почтенной старушки, она села у царского колодца, того самого, который вы, может быть, когда-либо видели в Эливсине. Сидит она, сидит и вдруг видит, три девушки мчатся к ней. Были то три дочери Элевсинского царя Келея и его жены Метаниры.

Понравилась им старушка, они заговорили с ней:

Кто? Откуда?

Она им ответила на все не то, чтобы неправду, но и не выдавая себя.

Останься у нас,- сказали ей под конец царевны,- у наших родителей родился сынок, ты будешь его няней.

Деметра согласилась, и Метанира, которой она тоже понравилась, охотно поручила ей маленького Триптолема, обещав ей богатую награду, если она хорошо воспитает его.

Деметра, потерявшая дочь, всей душой привязалась к своему новому питомцу, и ей стало страшно при мысли, что и он - смертный, что и он исполнит свой век, умрет и опять она останется одинока. И она постановила сделать его бессмертным.

Ночью, когда все спали, она вынимала ребенка из постельки, брала его в главную хорому, разводила на очаге чудесный огонь и держала в нем дитя под шепот таинственных причитаний, чтобы он остался цел, и только его смертность была выжжена животворящим пламенем. Так она поступала с ним несколько ночей подряд, но до полного успеха было еще далеко.

Все же шум и возня в доме не остались скрытыми от зорких глаз и бдительного слуха Метаниры. Когда Деметра опять была занята своим делом, она подкралась к ней и вскрикнула от ужаса, видя свое дитя в огне.

О горе, мой Триптолем! Губит тебя черная!

Деметра выпрямилась, дитя она бережно положила

на пол и посмотрела на разгневанную царицу глазами, полными грустного участья.

Несчастные земнородные мои,- тихо сказала она ей,- не способные отличить добро от зла! Бессмертным хотела я сделать твоего сына, и ты разрушила мои чары. Теперь он останется смертным, но своей милостью я его все-таки не оставлю!

И мгновенно она сбросила с себя смертную оболочку, неземные благовония наполнили хорому, и огонь очага померк перед блеском ее божественных рук. Грустно кивнув головой, она ушла.