Аргонавт

Тогда я и подумал об электричке, когда она проплыла мимо меня. После собеседования заблудился в потемках. Свернул не туда. Не хотел идти вдоль Пярну мнт. по мосту в сумерках. Мрачно. Много машин. Свернул под мост и там заплутал, вышел: дорога, аллея и вдруг – электричка. Где я? Почему-то пронеслось в голове: «Палдиски», – и кадры из Lilya4ever – один мрачнее другого сценарии – разделывают, как козу (кажется, Ким КиДук); битой бьют по голове (Visitor Q); швыряют камень – необязательно в меня – и выбивают глаз (в каком-то из романов Оэ); просят прикурить и втыкают нож в печень («Игла»). Все эти ужасы, которые вырываются в виде ночных кошмаров, как вирусы, покоятся в хранилище моего воображения, они собирались не один год, а все детство и всю юность (сцены из соответствующих фильмов-книг их иллюстрируют: больше всего притягивает то, чего боишься), они и есть – наследие. Чего бы я не отдал, чтобы выскоблить из подсознания все до единого воспоминания. Пусть дали бы мне битой, да так, чтоб забыл напрочь (Аки Каурисмяки «Человек без прошлого», например). Сквозь деревья увидел elron. Медленно катился… и вспомнил, как мы застряли на даче, и, чтобы смыться, чтобы не задыхаться в тесноте (я подрос – дачка словно ужалась, как выстиранная), чтобы посмотреть «Брюгге» vs. «Спартак», а не ночевать с ними (отец гонял за дровами, топил до ночи, как сумасшедший, но под утро все равно стучали зубами), я выдумал зачет по физике, отец: «Да что ж ты учебник с собой не взял? Ну, ладно, беги». Одолжение; они не понимали, что чуть не лишили меня радости – сидеть перед экраном и смотреть, как Черенков – Гаврилов – Шавло разносят бельгийцев (а там и Кулеманс, и оба ван дер Эльста, и даже Папен играли, как сейчас помню, Папен забил), ведь жизнь – мрак, и надо находить в ней любые окна, ловить отблески и солнечные зайчики при любой погоде: никогда не забуду, как мать мне не дала посмотреть ответный матч с «Кайзерслаутерном», я плакал, по-настоящему плакал, и никогда не прощу ей этого, никогда! Дома должна была быть сестра. Прихожу, а с ней парень какой-то – испортил им всё. Может, если б не я, они бы поженились и не было бы в моей жизни Геннадия, выходит, сам себе подгадил. Как я бежал на электричку, ликовал, даже не запыхался. И мысль: успею – не могу не успеть. На станции было тепло, но света мало. Неуютно. А в вагоне почему-то темно, пусто, одно окно никак не закрывалось (дергал, дергал, так и оставил), идти в другой не хотелось, все-таки в пустом ехать приятней. Холодно. Ну и пусть. (Помню ту ночь до последней звезды! Что за праздник был в Брюгге! Какое торжество! Как отчетливо себя – мое внутренне ликование, мое горение – помню!) Курил, глядя застоявшимся взглядом в придавленные подступающей ночью поля. 6 ноября 1985 года… дикая тишь внутри меня; ожидание матча; победа над отцовой тупостью (как я его! вот бы и в Брюгге так же); шальным холодком пробежала мысль: а может, я один во всей электричке? И все это – сон?

Черно-белый лес…

Долгий, как смерть, черно-белый лес…

* * *

Весь отпуск, пока есть солнце, я на пляже, а потом по кафешкам: чай, кофе, чай, кофе. Всюду wifi, лаптоп через плечо и вперед, сидишь себе, весь мир перед тобой (Looking through Bill Gates’ Windows). Мучительная надежда встретить ее (стыдно было бы столкнуться на пляже: I’m such a walrus!). Городок настолько мал, что неизбежно остаюсь в очерченном круге. Слежу за ней через «ФБ». Вижу, что она тоже ходит, ходит, ищет чего-то, как девочка-война Le Clézio, – залогинилась тут, потом там… Хожу по пятам. Заметил, что она появляется в тех же местах, в которые я когда-то сам любил ходить: будто она идет по мною проторенной лыжне. Чепуха! Это я хожу по кругу. А где тут еще ходить? Любой мало-мальски вменяемый человек обречен оставаться в этом очерченном круге. Все прочее для крым-нашей и ватников, это они нам круг начертали.

* * *

Появилась дурная привычка: смотреть на ее дом в google maps, – не усну, не угомонюсь, пока не насмотрюсь, точно я вижу подъезд в online, подглядываю, как через видеокамеру. Смотрю, смотрю… а внутри меня мозоль растет.

* * *