Арестант особых кровей

— Просто ты ужасно неприятный, дружочек, — продолжая ему подражать, сказала я. — Людям, знаешь ли, свойственно таращиться на прекрасное и ужасное. И что же ты есть перестал? Как я могу видеть в тебе мужчину, способного на подвиги ради избранницы, если ты даже не можешь съесть во имя любви бутерброд?

Найте собрался с силами, вздохнул, как человек, собирающийся совершить смертельный подвиг, и продолжил есть бутерброд. Мы с Удором смотрели, как он жует, давится, глотает, морщится, и переглядывались с довольным видом.

«Если так подумать, — мелькнуло в моих мыслях, — из этого божка телешоу вполне можно слепить нормального человека».

Найте доел бутерброд и вытер тыльной стороной ладони рот.

— Вкусно? — насмешливо спросила я.

— Если я умру от отравления этой, с позволения сказать, «едой», — серьезно сказал Малейв, — ты просто обязана будешь усердно полить мой прах слезами, прежде чем его развеют на Энгоре.

— Обязательно, — опрометчиво пообещала я.

— …Но перед тем как мое тело отправят на кремацию, ты должна будешь припасть к моим мертвым губам.

— Ни в коем случае. Еще чего — целовать мертвеца!

— Кто знает, может, я тогда оживу, — блеснул глазами Найте.

— Тогда тем более целовать не буду!

Мы долго еще перебрасывались словами, пытались уколоть друг друга, дразнились, как дети… Когда, наконец, мы разошлись, и Удор стал провождать меня к общежитию — он это делал всякий раз как мы встречались — сказал с грустью и смирением:

— Вы так много говорить, смотреть… А она со мной не хотеть говорить. Даже рядом стоять.

Я поняла, что Удор говорит об О-Тайле и, вздохнув, промолчала.

Лучше встретиться с рептилоидом, чем страдать от неразделенной любви.

Неро

— Когда улетаешь? — спросила мама.

— Как только завезут на Хесс заказанные мной усилители для охранной системы, и ее можно будет проверить в работе. Хочу, чтобы все было идеально.

— Долго ты здесь уже находишься?

— Долго.

Мама посмотрела на меня лукаво и насмешливо, будто знает все мои планы и считает их безнадежно бестолковыми. Этому выражению научился от нее Григо… Но в его исполнении этот взгляд бесит безмерно, тогда как лукавство и насмешливость матери только придают ей очарования.

— Знаешь, сын, — со вздохом сказала она, — стремление все контролировать доведет тебя однажды до нервоза, а то и до нервного срыва. Бросай работу, перестань наблюдать за Григо — он сам должен за себя отвечать, не маленький мальчик уже. Улетай отсюда, развейся, заведи, в конце концов, роман.

— Обязательно. Как только закончу дела.

— Зачем же ждать? Начни развлекаться сейчас; я знаю, ты давно не отдыхал.

— Не могу отдыхать, пока не буду удовлетворен работой.

— Ужасно, — снова вздохнула мама. — Один мой сын преступник, другой — формалист, третий — невыносимый зануда. Это промахи нашего с Гоином воспитания, или вы просто неисправимые?

Я промолчал, давая матери самой найти ответ на этот вопрос, и посмотрел на табло. Подготовка к отлету шла по плану; скоро должны были пригласить пассажиров на предварительный медицинский контроль.

— Неро, — позвала мама. — Ну-ка посмотри на меня.

Я послушно посмотрел на нее.

— Григо вляпался в большие неприятности, и я не хочу, чтобы ты увяз вместе с ним. Обещай, что не будешь портить себе жизнь, пытаясь помочь брату — это бесполезно, он сам себя подставляет раз за разом. Ты сюда прилетел продавать охранные системы — так продавай. Хватит уже присматривать за Григо, все равно предсказать поступки этого рептилоида в человеческом обличье невозможно.

В голосе матери слышались обреченность и тревога, сплетенные со злостью на старшего сына. Он всегда был таким: упрямым, проблемным, задиристым. Плохо учился, устраивал драки, сбегал из дома, злоупотреблял эо… Но именно он всегда был и остается любимчиком родителей, их надеждой, их силой. В нем они видели будущее Рода, от него ждали великих свершений.

Затаенная, мучительная зависть давно жгла меня изнутри, и я не мог с ней справиться. Оставалось только маскировать ее.

— Как же не контролировать его? — ответил я. — Он позорит наш Род, позорит Энгор. Мы итак уже недобро ославлены. Я не могу оставаться в стороне, ведь я дорожу репутацией нашего Рода.

— Я тоже, поэтому и настояла на том, чтобы Род не вступался за него, когда он сделал этой липучке Ларии внушение. Григо должен был пробыть здесь несколько лет и попривыкнуть к жизни, где ему ничего не дозволено, где есть только труд и дисциплина. Но судьба и тут сделала ему подарок: он скоро освободится…

Женский голос пригласил пассажиров сегодняшнего рейса на медицинский контроль.

Мать поднялась с диванчика, поправила идентификационный браслет на руке и испытующе на меня посмотрела. Мое сердце сжалось в опасении, что она знает, о чем я думаю, чего хочу.