Арденны

— Шоссе не представляют большой опасности, они завалены снегом, движение по ним затруднено. Но в целях профилактики мы подготовили американцам несколько подарочков к Рождеству, — Цилле усмехнулся.

— Что конкретно?

— Например, мина-ловушка в виде мешка с сахаром. Мы оставим ее на дороге, якобы мешок упал с проезжающей машины. Кто-нибудь да клюнет на сладенькое. Это произведет соответствующий эффект, я уверен, — точнее, усилит впечатление от взрывов на железной дороге. Американская тара для такого дела у нас заготовлена. Еще, — Цилле кашлянул, — есть мысль бросить недалеко от дороги трофейный мотоцикл, который мы подобрали прошлой ночью, заминировать его. Для создания общей паники весьма полезно.

— Что ж, это все хорошо, — Скорцени кивнул и, закуривая, снова взглянул на карту. — Но меня волнует сама станция. Там скопилось много войск; если бы удалось устроить там подрыв, это имело бы колоссальное значение. Каковы наши возможности на этот счет? — он пристально взглянул на Цилле.

— Весьма ограниченные, к сожалению, — тот удрученно покачал головой. — Американцы не хуже нашего понимают значение диверсии на станции. Там охранники на каждом шагу. Очень сложно.

На несколько мгновений повисло напряженное молчание.

— А вот что это такое, Йорген? — спросила негромко Маренн, показывая на карту. — Тут отмечен красный крест. Это госпиталь? Ты не проверял?

— Конечно, мы проверяли, госпожа оберштурмбаннфюрер, — ответил Цилле немного удивленно. — Да, это госпиталь. Он находится рядом со станцией.

— Насколько я понимаю, чтобы попасть в него, надо пройти через станцию или далеко в обход? — продолжала расспрашивать она.

— Да, так и есть, — Цилле кивнул. — Но я полагаю, что станция закрыта на спецрежим. Там пускают только по специальным пропускам.

— Этот спецрежим обеспечивают люди, — проговорила Маренн задумчиво. — Если медсестра из госпиталя, которая ничего не знает и в голове не держит таких сложных вещей, наивно попробует пройти, ее, конечно, кто-то не пропустит, а кто-то может и пропустить. Стоит попытаться.

— Попытаться что? — Скорцени в упор посмотрел на нее. — Что ты хочешь сказать всем этим?

— То, что все прекрасно поняли, господин оберштурмбаннфюрер, — ответила она. — В нашей группе только одна женщина. И мне довольно просто представиться медсестрой, у меня найдется тысяча доказательств, что я смыслю в этом деле.

— Это невозможно, Ким, — отрезал Скорцени, — ты не можешь подвергать себя такому риску. К тому же ты не умеешь обращаться со взрывным материалом. Одно неверное движение, и он взорвется у тебя в руках.

— Но Йорген научит меня, — она словно не заметила его резкости и взглянула на Цилле. — Я еще не потеряла способности учиться. Я сделаю все, как он скажет. Если меня пропустят на станцию, я оставлю бомбу там, если нет, ну, где-то рядом, где будет побольше американцев. Обратно не понесу, не волнуйся.

— Это невозможно, — снова жестко повторил Скорцени. — Мы будем искать другие способы.

— Но других способов нет, — парировала Маренн. — Ты сам видишь, этот единственный, да и то все вилами на воде писано.

Снова наступила пауза. Потом Раух сказал.

— Это правда, Отто. Но я могу пойти вместе с фрау, так будет надежнее.

— Ни в коем случае, — запротестовала Маренн. — Вдвоем мы точно привлечем к себе внимание, и нас не пропустят. Одинокая женщина может вызвать сочувствие, но женщина в столь представительном сопровождении, — она улыбнулась, — никогда. Только ревность и злость. Кроме того, кем ты представишься? Санитаром? Мужчины такого телосложения и здоровья в военное время должны находиться на фронте, а не слоняться в тылу с девицами из санчасти. Нет, это точно вызовет подозрения. Я пойду одна. Только научите меня, как и что делать. Я справлюсь.

— Ким, пойми, взрыватель сработает через определенное количество времени, тебя могут не пропустить, с тобой может произойти все что угодно, а мина будет при тебе, и ее никто не остановит. Нет, это очень опасно.

Скорцени не соглашался.