Ардагаст и его враги

  -- А я служу всем и никому - значит, самому себе. Я не ищу службы у князей - они ищут моей помощи. Моих советов, моих чар, моего меча. - Он зажег факел, махнул в сторону дыры, черневшей в склоне холма. - Раз уж вы мне помогли, пошли делить добычу. Эти твари, как сороки, тащат к себе все блестящее.

  -- Всей их породе хочется утащить Солнце в нижний мир. Только ростом не вышли, вот и тянут в пещеры что-то похожее, - заметил Вышата.

  -- Драконы хотя бы не умножают зла в мире с помощью золота. Здесь им далеко до людей, - с горькой иронией добавил Каллиник.

  -- Но человек способен освободиться от алчности, а вот дракон - нет, возразил Хилиарх.

   В пещере было смрадно и полно обглоданных костей. В самой глубине аккуратной кучкой лежали, переливаясь в свете факела, золотые монеты, самородки, куски янтаря, самоцветы. Вышата с интересом взялся их рассматривать, приговаривая:

  -- Монеты римские. На купца, что ли, напал? Золота, вроде, ближе Карпат нет. А эти камешки на уральские похожи...

   Витол деловито выбрал из кучи несколько черных, матово блестящих камней и сказал:

  -- Гагат, черный янтарь. Его я весь заберу себе - проучить одного князя-колдуна. Ну, еще немного золота, монет: Аттилий продает хорошие амулеты. Остальное берите себе. Я в драконьих логовах находил и побольше.

   Вышата взял лишь несколько самоцветов, остаток без споров поделили два эллина. Когда люди вышли из пещеры, грифон уже наелся драконьего мяса и, довольно урча, растянулся в тени. Витол, прищурившись, спросил:

  -- И что же у вас, на юге, думают о том, откуда взялся янтарь?

  -- Ученейший господин Гай Плиний Секунд, мой добрый знакомый, считал его застывшей сосновой смолой, - сказал Хилиарх.

  -- Пусть найдет в наших лесах сосну, с которой падает янтарь, - усмехнулся Витол.

  -- Поэты говорят, что это - застывшие слезы дочерей Солнца. Их брат Фаэтон посмел править колесницей отца, чуть не сжег мир и был сражен молнией Зевса, - сказал Каллиник.

  -- Это похоже на предания Янтарного Дома, - кивнул литвин. - В янтарном дворце жила морская богиня Юрата. Она полюбила простого рыбака Каститиса. Прогневался Перкунас, поразил громом рыбака и разрушил дворец. И поныне Юрата на дне моря плачет над телом возлюбленного. Эта богиня - сама Лада... Любовь и гнев, любовь земной воды и гнев небесного огня - вот что такое янтарь.

  -- Мы зовем янтарь алатырем, а Венедское море - Алатырским, - сказал Вышата. - Есть далеко, в середине мира, остров Буян. Там растет Мировой Дуб. У подножия его - белый горючий камень Алатырь, всем камням отец. На нем сидит сама Лада, Мать Мира.

  -- В Янтарном Доме есть глыба белого янтаря, а на ней - следы Лады, - снова кивнул Витол с видом учителя, снисходительного к ученикам. - Венеды зовут этот камень Алатырем.

  -- Это значит: Янтарный Дом - подобие середины мира. И если кто-то задумает в этом месте столкнуть мировые силы, что скрыты в янтаре... - Вышата взглянул на коммагенца. - Каллиник, расскажи литвинскому магу, что затевает Валент.

   Витол внимательно слушал, и лицо его быстро менялось: любознательный и чуть высокомерный мудрец превратился в воина, готового к схватке.

   - Сами боги послали тебя, Вышата! Мы вместе нападем на этого негодяя Палемона и уничтожим его проклятый амулет. Нет у меня врага хуже его, клянусь Перкунасом! Был у меня конь, - голос литвина дрогнул. - Йодз, Черный, звал я его. Что за конь! Любого зверя и птицу, любой ветер обгонял я на нем, мчался от края до края света. И твоего грифона обогнал бы! Когда изнемогал я от усталости, то входил в его голову через одно ухо, а через другое выходил вдвое сильнее. Ни людей, ни богов, ни бесов не боялся я на нем, и сам был, словно бог. Если был у меня друг в этом мире, то это Йодз!

   В глазах Витола блеснули слезы. Он опустил голову, потом резко вскинул ее и продолжил:

  -- Я приехал к Палемону в гости. Он хорошо принял меня, а Йодза пустил к своим кобылицам. Вышел я с пира, а конюхи кричат: "Чудо великое! Взлез конь чародея на кобылу, и окаменел вместе с ней". А Палемон ведь и в камень, и в янтарь зверей обращать умеет - сам мне показывал. В ярости вернулся я в терем. Хотел огнем испепелить его, а подлого князя самого окаменить. Но только увидел оберег со стрекозой... Словно дитя глупое сделался. Всем его лживым отговоркам поверил: будто боги погубили моего коня, а не он. Еще и прощения у него просил - я, Витол, что никому из князей не кланялся! Вот так он и морочит князей, старейшин, жрецов, и прибирает к рукам племя за племенем. Только я нашел способ против его стрекозы. Окунуть черный янтарь в драконью кровь - и никакие янтарные чары не страшны. Теперь от Палемонова городка одни уголья останутся, а княжество его рассыплется, как гнилой сруб!

   И он принялся с заговорами погружать черные камни в лужу темной крови. "Каким же одиноким, без роду и племени, нужно быть, чтобы из-за коня губить целое царство!" - подумал Вышата, а вслух осторожно сказал:

  -- Мы полетим к Палемону вместе. Только сначала я хочу взглянуть на окаменевших коней.

  -- Пошли. Это рядом, - махнул рукой литвин.