Арахно. В коконе смерти

— По стене ползет паук, — вполголоса сказал Самойлов. — Восемь ног и восемь рук. Извините, вспомнилось… — добавил он, обнаружив, что привлек общее внимание.

— Ничего, Сергей Леонидович. Постарайтесь снова не забыть. Фраза хорошая, может быть, вставим в какой-нибудь «Букварь».

— Поздно, — развел руками Самойлов. — Давно вставили.

— Жаль, — огорчился Щукин, но тут же нашелся: — Тогда хотя бы выпустим в новой редакции.

Толик, встретившись взглядом, улыбнулся соавтору, вспоминая приятные часы совместного творчества.

Этот милый старик оказался на редкость сообразительным и не то чтобы продвинутым, но легко продвигаемым. Уже на второй день знакомства он рубил фишку и сек поляну на уровне современного тинэйджера, словом, схватывал на лету и, кажется, не без удовольствия.

«Неужели вас это совсем не шокирует?» — с благоговением спросил Толик после того как, попеременно то краснея, то бледнея, закончил с грехом пополам короткую лекцию о современном молодежном языке и его экстремальных версиях.

«Вы знаете, нет, — ответил Самойлов и пояснил: — Видите ли, Анатолий, на мой взгляд, это сильное преувеличение — утверждать, что с возрастом человек набирается ума, жизненного опыта и прочей чепухи. Если жизнь и учит нас чему-то, так это тому, как лучше понимать других. И единственное, что прибавляется в нас с годами — это индекс толерантности или, проще говоря, терпимости. Ай-Ти. Например, сейчас у меня индекс терпимости приблизительно как у среднего публичного дома, а через пару лет, если доживу, я начну понимать и прощать абсолютно всех, даже, пардон, каннибалов с копрофагами, — в этом месте Сергей Леонидович улыбнулся. — Хотя и не могу сказать, что разделяю их вкусы».

Единственным существенным недостатком Самойлова Анатолий посчитал его привычку перекармливать гостя вафлями и перепаивать чаем-обжигающим, круто заваренным, от которого раскалялись даже подстаканники. Вафли Толик не любил с детства, с тех пор как в четвертом классе его не послали от школы в «Артек», в последний момент заменив дочкой завуча. От горячего же чая он потел и иногда не к месту начинал бурчать животом, сильно смущаясь и перебирая в памяти персонажей жадного до физиологических подробностей Ника Лемешева.

— Однако вернемся к нашим… Господин Гришенко! — воззвал Щукин.

— Я, — поднялся от окна грузный субъект в линялой футболке с нарисованным на груди галстуком.

— Сидите! Это ваша работа? — Василий обвиняюще встряхнул паука на ладони. Лапки-проволочки медно застучали друг об друга.

— Моя, — признался Грищенко. — А в чем дело?

— Во-первых, глаза. Дело даже не в том, что их всего два. Встречаются разновидности пауков с единственной парой глаз, хотя в природе наиболее распространены виды, имеющие от трех до шести пар, чаще всего четыре. Но почему, ответьте мне, пожалуйста, они у вас фасеточные? Я вас спрашиваю, господин Грищенко.

Толстяк снова поднялся, поправил нарисованный галстук и спросил с запинкой: -У… меня?

— Ну не у меня же! — воскликнул Щукин и провел двумя пальцами по дужке очков. — Или вы не наблюдаете принципиальной разницы между пауком и мухой? И наконец, название. Сознайтесь, вы сами придумали такое название?

Грищенко с тоской взглянул за окно, будто бы прикидывая мысленно высоту этажа.

Щукин поднес примотанный к одной из лап паука ценник к лицу и торжественно зачитал:

— «Царь насекомых», игрушка полумягкая! — И немо оглядел присутствующих, как обвинитель, представивший на суд присяжных улику столь неоспоримую, что всякое дополнительное обсуждение сделалось бессмысленным.

Он в сердцах зашвырнул паука в пакет, рухнул на стул и стал, кажется, ниже ростом.

— Если вы чего-то не знаете, — гораздо спокойнее заговорил он, — или сомневаетесь, лучше спросить у специалиста. Хотя бы у меня. При личной встрече или по телефону. В общем, вывод, который я сделал, таков: короткий спецкурс по теме «паукообразные» не повредит ни одному из вас. И нечего перемигиваться! Да, спецкурс. А если понадобится, проведу и зачет. Так что лучше записывайте основные тезисы, если не надеетесь на память.

Буквально его совет восприняла лишь одна девушка из команды художников-дизайнеров, брюнетка с приятной фигурой, но чересчур выдающимся носом. Достала из сумочки блокнот, примостила себе на колени и ссутулилась над ними с занесенным карандашом в руке.

Остальные обменялись задумчивыми взглядами и понадеялись на память.

— А… можно сразу вопрос? — подал реплику с места незнакомый Анатолию мужчина с по-детски округлым лицом и школьной привычкой тянуть руку, задавая вопрос.

— Пожалуйста, господин Усачев.

— Меня всегда интересовало, как зимуют пауки.

— А у реки! — первым отреагировал Боря.

— В скорлупе, — машинально ответил Толик. И, смутившись, добавил: — Из-под ореха.

— В гамаке из паутины! — улыбнувшись, предположил Самойлов.

А Прокопчик и турбореалист П.. .шкин одновременно гаркнули:

— Раком!

Выдвигались и другие версии. Поучаствовала в обсуждении даже всегда молчаливая секретарша Корина. Сказала:

— В горшочных цветках. — Поправилась: — То есть в цветочных горшках. — Махнула рукой: — И так и так хорошо…