Аракчеев

В конце октября, полтора месяца спустя после трагического происшествия в Грузине, Аракчеев переживал, по-видимому, полный упадок душевных сил. Мысль о смерти овладела им, и он уже прощался со своими близкими. 27 октября Алексей Андреевич отправил письмо Александру: «Прощай, мой Отец, верь, что я естьли буду жив, то буду тебе одному принадлежать, а умру, так душа моя будет помнить вашего величества обо мне внимание».

Это свое письмо Аракчеев послал в ответ на письмо Его Величества, которое завершалось словами: «Прощай, любезный Алексей Андреевич, не покидай друга, верного тебе друга». Государь и граф обменялись прощальными письмами. Вряд ли предполагали они в тот момент, когда писали их, что прощаются навеки, что никогда больше не увидят друг друга. При всех тягостях своего положения оба они были тогда достаточно далеки от смерти, и более вероятным должен был представляться им иной исход: время успокоит душу Аракчеева, граф вернется к своему государю, и все пойдет у них по-старому…

Но слишком надрывным было это их прощание: кто-то обязательно должен был умереть. И действительно, прощальные их письма — Александра к Аракчееву от 22 сентября и Аракчеева к Александру от 27 октября — оказались, как и велела судьба, последними!

27 ноября в Петербург пришло известие из Таганрога о смерти государя императора. Все были поражены: Александру не исполнилось еще и 48 лет. Незначительный, казалось бы, факт красноречиво свидетельствует о реакции низов общества на это событие: в первые три дня по объявлении об Александровой смерти в столице было выпито водки всего по 200 ведер, тогда как в обычные дни прежде расходовалось по 3 тысячи. При всем том кабаки закрыты были только один день — 27 ноября.

Как воспринял эту грустную весть Аракчеев, осталось известным лишь ему одному. Но, без сомнения, в смерти Александра для графа было печального много больше, нежели для других сановников. Для Аракчеева смерть эта была ударом судьбы: она изменяла его статус при царском дворе, лишала прежнего влияния на государственные дела.

Внешняя реакция графа на смерть своего государя совершенно отличалась от той, что последовала на сентябрьское происшествие в Грузине, лишившее его любимой женщины, — Алексей Андреевич не впал в отчаяние, не побежал в монастырь, а, напротив, вернулся к делам. В тот же день, как получено было известие о кончине императора Александра, военные поселения Новгородской губернии присягнули на верность новому государю — брату Александра Константину Павловичу, следующему за умершим по старшинству. Вместе с поселянами присягал и граф Аракчеев.

30 ноября в адрес нового императора отправлен был из Новгорода следующий всеподданнейший рапорт: «Вашему Императорскому Величеству всеподданнейше доношу, что, получа облегчение от болезни, я вступил в командование Отдельным Корпусом военных поселений. Генерал граф Аракчеев. Начальник штаба Клейнмихель».

По воспоминаниям М. Ф. Бороздина, присутствовавшего на присяге вместе с офицерами военных поселений в тот момент, когда находился с ними Аракчеев, граф заметил окружающим после того, как все присягнули: «Вы скоро будете снова присягать!» Алексей Андреевич знал то, что во всей России знали лишь несколько человек: в Успенском соборе в Москве с 1823 года хранились документы, оформлявшие передачу права наследования престола от Константина к Николаю Павловичу.

5 декабря Аракчеев прибыл в Петербург. В течение четырех дней безвылазно пребывал в своем доме — большом деревянном строении, расположенном на углу Кирочной и Литейной улиц, принадлежавшем 2-й артиллерийской бригаде. Вечером 9 декабря отправился во дворец к императрице Марии Федоровне. Едва вошел к ней, бухнулся на колени и стал просить прощения у нее за то, что не уберег Александра. В тот же день граф получил приглашение от великого князя Николая Павловича. Алексей Андреевич ответил на приглашение будущего императора письмом: «Бог да вознаградит вашего Императорского Высочества, что вы несчастного сироту вспомнили в его неутешительной печали, которой потерянием своего Государя вместе с оным лишился своего отца и благодетеля. Желание мое теперь только существует в безпрестанной ко Всевышнему Богу просьбе, дабы он скорее меня соединил с покойным моим благодетелем, в чем я и не сумневаюсь, что Бог услышит мою молитву. Пока же угодно Богу оставить меня на страдание в сей жизни, то от нашего Императорского Высочества зависеть будет назначить мне день, час и место, когда и куда явиться мне к Вашему Императорскому Высочеству, но рабски прошу вас принять меня наедине, ибо с людьми я быть никак не могу. Свидетельствуюсь в оном самим Богом. Вашего Императорского высочества верноподданный Г. Аракчеев»[205]. 10 декабря Николай принял графа. В беседе с будущим императором Алексей Андреевич высказал намерение удалиться от дел по управлению государством. Николай дал свое согласие и попросил графа написать проект рескрипта по этому вопросу.