Арабо-израильские войны

В движение пришло свыше пятисот машин - аутомитрайезы и пушечные "Мармон Харрингтоны", артиллерийские тягачи с прицепленными орудиями, "хав-траки" (т.е. полугусеничные бронетранспортеры), грузовики и джипы с пехотой, радиостанции, реммастерские, санитарные машины, интендантские грузовики и прочее, и прочее, и прочее...

На всем пути их провожали толпы восторженных жителей. Дети бросали цветы, старики били поклоны, прославляя Аллаха. Автомобили были украшены ветвями вечнозеленого лавра и пальм (и совсем не в качестве маскировки против налетов вражеских ВВС, которых тогда просто не существовало). Все это напоминало, со слов Глабба, "карнавальное шествие, а не армию на тропе войны". Рядовые солдаты были искренне убеждены, что их ведут сражаться, маршировать на Тель-Авив и довести свои машины до берегов Средиземного моря.

Что касается их командующего, то Тель-Авив его не занимал совсем, а мысли были прежде всего об организации "подобия войны".

Но в самом лагере Зерка, точнее в центре связи арабских армий, эйфории было гораздо меньше, чем на улицах Аммана. Генсек Лиги Аззам-Паша с грустью констатировал: "Там царил полнейший беспорядок..." Прибывший генерал египетской армии, который должен был держать коллег в курсе всех ее передвижений, был в полном неведении, где она собственно находилась. От Ирака вообще никто не появился.

Не появился там и Сафуат-Паша. Вместо этого он прислал телеграмму: "Будучи убежденным, что отсутствие согласованного плана действий может привести только к катастрофе, направляю вам свое прошение об отставке". Так, в самый решающий момент армия оказалась без командующего.

Единственный обнадеживающий голос принадлежал английскому офицеру связи, представлявшему Легион: "Эффенди! (Господа!) Ну и зададим мы им трепку! Я вам обещаю!" - повторял он всем встреченным арабам.

Трудно сказать, насколько он был искренен, ведь находились англичане, которые придерживались совсем других мнений. Этот день 13 мая был последним, когда солдаты и офицеры могли напоследок обзавестись восточными сувенирами. Поторопился на рынок и полковник Джек Черчилль, который месяц назад так пытался спасти еврейский конвой на Хадасса-Роуд. Он присмотрел там два симпатичных ковра. Торговец запросил сто палестинских фунтов, на что Черчилль только рассмеялся. Отсчитав четыре бумажки по десять, он широким жестом припечатал их к протянутой ладони продавца: "Приятель, радуйся хоть этому, так как завтра придут евреи и отберут весь твой товар задаром".

Утром 30 апреля, с началом битвы за Катамон, гарнизон Кфар Этциона получил приказ поддержать "палмахников" Давида Элазара. Нарушить сообщение Хеврон - Иерусалим, сорвать переброску всех арабских подкреплений, взорвать мосты, перерезать телефонную связь - все это проводилось под девизом "Нет-са Йерушалаим!", что в переводе на русский: "Пусть вечно живет Иерусалим!" или "Да здравствует!.."

Такого арабы уже не смогли стерпеть. 4 мая, впервые с начала текущей конфронтации, в бой вступили тяжелые пушечные бронемашины и солдаты Арабского легиона. Передний аванпост евреев был смят. Бой был остановлен только по приказу командующего Глабб-Паши, который не желал ввязываться в большое сражение накануне больших событий. "Мы скоро вернемся", - бросил арабский офицер окружавшим его "иррегулярам".

А на следующий день в Неве Овадия вновь хоронили своих погибших. "Что стоят наши жизни? - произнес Моше Силбершмидт, который был у них кем-то вроде комиссара, над отрытой братской могилой двенадцати человек. - Ничто по сравнению с нашей миссией, ибо здесь мы защищаем крепостные стены. Нет-са Йерушалаим!". (Вот так тогда велась политработа в войсках.)

...Они вернулись 12 мая. Во главе был тот же офицер, и теперь пора рассказать о нем, так как в наступившем мае месяце он будет одним из главных действующих лиц, достойным противником Давида Шалтиеля. Его имя и звание - Абдулла Телль, майор иорданской армии. Он происходил из семьи зажиточных иорданских землевладельцев. Телль был воплощением древней арабской цивилизации в нашей современности. Безукоризненного телосложения, с правильными чертами лица и черными усами, он вполне бы сошел за героя какой-либо восточной драмы, снятой в Голливуде. Он был достойно оценен англичанами и за не столь долгую службу в Легионе сумел подняться до звания майора. Самый большой шок он испытал, когда вечером 29 ноября, находясь в офицерской столовой, он, как и другие, услышал по радио сообщение о разделе Палестины. Эта новость потрясла его, но не вызвала никаких эмоций среди присутствующих британских офицеров. В этот момент он поклялся "покончить с несправедливостью и позором раздела Палестины".