Ар Деко

Я присел напротив, посмотрел ему в глаза. Затем, после паузы, произнес:

— Пока еще мы можем договориться. Пока мы не начали тебя пытать. Нам все равно — сколько это продлится. Но после того, как мы начнем делать тебе больно, у тебя выбор сузится до двух опций: ты или умрешь быстро, от пули в голову, или будешь умирать очень, очень долго. А пока у тебя есть возможность остаться в живых. Даю тебе, — я посмотрел на часы, — две минуты. Эти две минуты ты думаешь, затем говоришь, что решил. — Я поднялся на ноги и, словно вспомнив, добавил: — Забыл сказать, что потом мы сдадим тебя сицилийцам. И скажем, что ты тот человек, который убил их людей в кафе. Дальше воспользуйся воображением.

Он боевик, он не должен и не может знать, что заваруха с людьми Антенуччи началась из-за меня.

Признаться, я ожидал большего, а не того, что пленный окликнет меня через тридцать секунд.

— Я буду говорить.

Хотя… может и правильно. Не знаю, как бы я повел себя в его положении. Выхода все равно никакого. Когда человека начинают пытать, он все равно ломается рано или поздно. И умирает куда более плохим способом, чем мог бы. Не выиграв при этом ничего. А может, испугался попасть к сицилийцам. Очень даже может быть, что он и был среди стрелков, никакие это не республиканцы, Краус в очередной раз навел тень на плетень. И кстати, последнего человека, которого Антенуччи счел личным врагом, нашли с отрубленными ступнями, кистями рук, вырванным языком и выколотыми глазами. Говорят, он еще дышал и умер только в госпитале. Именно поэтому мне очень не хотелось попадаться его людям.

В общем, пленный просто оказался реалистом.

— Где Жильбер?

— Мертв. Его поймали в номере в гостинице, он схватился за пистолет.

— Где тело?

— В Ниле. Ирландский сектор, слева от второго причала. Привязали какую-то железяку и скинули.

— Почему второй труп остался в машине?

— Не смогли увезти сразу. Вернулись.

— Как Жильбера поймали?

— У Шиллера… Шаплена, есть камень. Шиллер чувствует, если кто-то за ним следит или забирается в его место. Он был недалеко. Потом вызвал нас, когда потребовалось увезти тело.

— Кто убил второго?

— Он же. Он его точно так же почувствовал. Он с этим камнем как волшебник.

Пленный отвечал без пауз и раздумий. То ли умел сочинять на ходу, то ли заранее все придумал, то ли говорил правду.

— У кого еще есть камни?

— Только у него.

А может, и у Крауса, кстати. Но опять же, рядовой этого может просто не знать. Но лучше предполагать такую возможность.

— Кто главней, Шиллер или Краус?

— Шиллер, — без колебаний ответил пленный. — Краус просто резидент. Шиллер… Шиллер как лучший артист в конторе. Легенда. Он работает по всему миру.

То есть у Крауса камня может и не быть. Не по рангу. Это хорошо. Потому что теперь только Краус знает меня в лицо и он останется здесь. Шиллер, или Шаплен, уедет сразу после аукциона, наверняка.

— Сколько людей в квартире на Восьмой улице?

Похоже, он удивился вопросу. Не думал, что мне что-то об этом известно.

— Нас пятеро. Там всегда не меньше двоих.

— Сколько машин?

— Две. «Плимут» и «ситроен».

— На котором вы за мной гонялись?

— Я дома тогда был. Но историю слышал. Да, тот самый.

— На нем раньше Отто ездил?

— Отто? — он чуть задумался. — Может и Отто. Я его знаю как Фрица.

— Худой, невысокий, лицо как с хлоркой выстирали.

— Да, это Фриц, — кивнул пленный. — Он умер.

— Я знаю. Где спуск в тоннель, по которому вы пойдете на аукцион?

— Не знаю, — он покачал головой. — Где-то недалеко, но нам не показали еще. Нас туда должны провести.

— Как вы собираетесь открывать дверь в здание аукциона?

— Шиллер знает код.

— Давно?

— Два дня назад сказал, что все в порядке. А как давно знает… — пленный чуть пожал плечами.

Вот так. То есть все же Жанин, как я подозреваю. Добралась все же до сейфа вице-губернатора.

— Где все оружие?

— У нас только пистолеты, легальные, автоматы привозил и увозил Фриц.

— А этот автомат, из машины? — я показал на найденный «томми ган».

— Вчера Краус передал пять штук, уже для дела. Сказал, что лучше такие, они здесь у каждого бандита.

— Сицилийцев и корсиканцев вы уделали?

— Мы, — не стал он отпираться. — Только не знаю — зачем.

— Что вы должны делать после ограбления?

— Залечь в квартире на месяц и потом уехать из страны по другим документам.

Добиться чего-то полезного, кроме этого, от пленного не удалось. Может, он и врал. Но не думаю. Ему просто не сообщали лишнего. На самого себя он и так достаточно наговорил.

— Что делать с ним будем? — спросил Иан, когда допрос закончился.

— Мы заключили сделку, — забеспокоился пленный. — Вы обещали.

— Если бы не обещали, мы бы и не думали, — обернувшись, сказал ему я.

Что с ним делать — я не знаю. Слово я ему дал, это обязывает. Где-то его держать… а нам негде держать людей. Мы этим не занимаемся. Сдать полиции? Тогда это и себя сдать, он уже слишком много видел. Отпускать нельзя. Даже если я заставлю его сейчас написать все, что он сказал, расписаться и поставить дату, то все равно… никаких гарантий. Скорей даже наоборот.

— Что думаете? — спросил я.