Апшерон

- Там находится кран-блок. При нем должен быть обязательно рабочий. Его называют верховым. Он захватывает крючком и направляет бурильные трубы, которые сначала поднимаются вверх, а затем опускаются в скважину.

- А что, ему трудно приходится?

- Смотря кому. Видишь Гейдара? Очень смелый парень. Мастер души в нем не чает. Хочешь, поднимемся к нему?

Таир взглянул вверх, внутренне холодея от страха.

- Пока не стоит, - ответил он. - Дай привыкнуть немного.

На губах у Джамиля мелькнула улыбка. Он знал, что если не сегодня, так завтра мастер обязательно заставит Таира подняться на самую верхнюю площадку.

- Ладно - согласился он и, взяв друга под руку, отвел в сторону. Указывая на маленькую будку, к которой вел узенький мостик, он сказал: Видишь вон ту будочку? Ее называют культбудкой. Там имеется телефон, рация. Там рабочие отдыхают, читают газеты, журналы. Туда же ходят курить.

- А это к чему? - беспечно спросил Таир и зевнул. - Почему бы не курить здесь? Кругом - одна вода.

- Здесь не разрешается. Там, где нефть и газ, надо быть исключительно осторожным. От одной искры вся вышка может оказаться в огне.

Нарастающий гул механизмов заглушал их голоса. Когда они, беседуя между собой, вернулись к мастеру Рамазану, тот кивнул головой Таиру:

- Ну, сынок, приготовься. Полезешь на вышку помогать верховому.

Таир вздрогнул от неожиданности. Именно этого-то он и боялся больше всего.

Но мастер Рамазан неизменно придерживался такого способа испытания молодых учеников, которые приходили к нему на работу. Почему-то он прежде всего торопился узнать, достаточно ли они смелы, и уже после этого определял их прочие достоинства. И тех, кто с успехом проходил через это первое испытание, он любил до конца и легко прощал им отдельные грешки. Мастер был убежден в одном: "Смел - значит все остальное приложится".

Одна рука старого мастера легла на плечо Таира, другой он указал на вышку и подбодрил:

- Не бойся, ничего трудного тут нет. Поднимайся, там тебе покажут, что и как надо делать. - И Рамазан снова крикнул рабочему наверху: - Гейдар, сынок, слезай, говорю!

По растерянному взгляду Таира Рамазан понял, что тот все же боится подняться на вышку.

- Что, сынок? Не охота лезть?

Таир заставил себя улыбнуться:

- Нет, почему же! Что тут такого?..

- Тогда сменишь Гейдара... Сколько тебе лет, сынок?

Таир, не ожидавший такого вопроса, глухо ответил:

- Уже восемнадцатый пошел, уста...

Спустившись медленно по ступенькам, Гейдар приветливо поздоровался с товарищами, пришедшими на ночную смену. Рамазан указал Таиру на вышку:

- Так полезай, сынок.

Теперь эти слова больше походили на приказание. Но от этого страх, сковавший тело Таира, не уменьшился, хоть юноша и не подал виду. Он поймал взгляд Джамиля, и в этом взгляде, как ему показалось, была едва уловимая насмешка.

Рамазан, видя нерешительность Таира, удивленно спросил:

- Чего же ты стал? Или струсил?

Таир глянул вверх, и у него потемнело в глазах. Железная вышка показалась вдвое выше. Но отступать было поздно. "Эх, будь, что будет!" - он быстро повернулся и стал подниматься по узкой и крутой лестнице.

Поднявшись на несколько метров, он посмотрел вниз и снова заколебался. Но теперь отступать было уже совсем невозможно: и мастер, и рабочие, не отрывая глаз, смотрели на него. Он пересилил себя и полез дальше.

- А что, сынок, - громким голосом обратился Рамазан к Джамилю, - в деревне он не лазил на тутовые деревья, не трусил шелковицу?

- Он и по горным кручам неплохо лазил, - ответил Джамиль, настороженно следя за каждым движением Таира.

А Таир поднимался все выше. Вот он опять остановился, взглянул вниз и, увидев тяжело перекатывающиеся синие волны, невольно зажмурил глаза. Как человек, который впервые в жизни поднимается в воздух на самолете, Таир почувствовал, что внутри у него словно что-то оборвалось, а сердце остановилось. "Пропал!" - мелькнуло в голове. Однако юношеское самолюбие опять взяло верх, и он снова начал подниматься. Добравшись до площадки, на которой перед этим стоял Гейдар, Таир оглянулся по сторонам и тут только понял: "Это меня испытывают!"

- Ну как, не боязно? - донесся снизу голос мастера Рамазана.

- Нет, уста, что тут страшного? - громко ответил Таир, стараясь отогнать чувство страха, сжимавшее

сердце.

Возле Таира встал рабочий и начал показывать, как надо захватывать крючком и опускать к устью скважины трубы. Объяснив все, он протянул крючок ученику:

- А ну, попробуй-ка теперь сам!

Таир впервые притронулся к бурильной трубе и почувствовал на ладони холодную и липкую массу глинистого раствора. Не обращая на это внимания, он ловко зацепил трубу железным крючком. Когда конец опускаемой трубы ударился о другую, выступавшую из забоя, деревянный настил под ним закачался. При одной мысли, что дощатая площадка может рухнуть и он полетит в море, у Таира захватило дыхание. А трос внизу уже зацепил и тянул к площадке другую трубу. Таир попробовал ногами качающиеся доски настила. "Да чего я боюсь?" спросил он себя и решил больше не смотреть вниз.