Апраксинцы

Въ залу входятъ тятенька, маменька и двое чадъ ихъ: дочь, пухленькая, краснощекая дѣвушка лѣтъ шестнадцати въ розовомъ тарлатановомъ платьѣ и сынъ лѣтъ девятнадцати, въ сюртукѣ и цвѣтномъ галстукѣ,- физіономія, напоминающая господина, котораго обыкновенно пишутъ на цирульныхъ вывѣскахъ; тѣ же усы, та же прическа. Тятенька ихъ въ длиннополомъ сюртукѣ и дутыхъ сапогахъ. Изъ-подъ его клинистой бороды виднѣются двѣ медали, одна на красной, другая на голубой лентахъ. Маменька, съ повязанной косынкою головой, въ длинныхъ брильянтовыхъ серьгахъ и съ довольно почтеннаго размѣра брюшкомъ.

Молодой человѣкъ съ перстнемъ на указательномъ пальцѣ все еще прогуливается и думаетъ: «Пора и о дамѣ позаботиться, а то послѣ обѣда не успѣешь носа утереть, какъ и расхватаютъ ихъ. Вотъ важная штучка: пойду и попрошу ее на кадриль». Онъ предварительно топнулъ ногою, какъ застоявшаяся лошадь, поправилъ галстукъ и нагнувъ немного голову, какъ-будто кого-нибудь сбирался боднуть, подошелъ къ знакомой уже намъ дѣвицѣ въ розовомъ тарлатановомъ платьѣ.

— Позвольте васъ анжировать на первую кадриль, — началъ онъ, расшаркиваясь.

Дѣвушка зардѣлась ярче своего платья, опустила глазки и прошептала:

— Извольте.

— А на ланце?

— Я не танцую.

Кавалеръ, очень довольный собою, отошелъ въ сторону.

— Что, Паша? Хе-хе-хе…. Вотъ и завербовала одного молодца, — шутитъ съ нею тятенька. — Главное дѣло починъ есть, — а починъ дороже денегъ. Хе-хе-хе.

— Ахъ, папенька, оставьте!

— Оставьте! а небось самой любо. А ты что-жъ себѣ дѣвушку не ищешь? обратился онъ къ сыну. Хошь, я тебѣ найду?

— Нѣтъ, тятенька, не извольте безпокоиться; я лучше ужо, по-малости въ горку сыграю….

Въ углу на столѣ поставлена закуска съ цѣлою батареею штофовъ, графиновъ и бутылокъ. Поодаль стоятъ двое гостей въ сибиркахъ. Они разговариваютъ, но разговоръ ихъ какъ-то не клеится; головы ихъ то-и-дѣло поворачиваются къ закускѣ. Подобно магниту, притягивающему желѣзо, столъ съ бутылками и штофами такъ и притягиваетъ ихъ. Нѣсколько времени они борятся съ притягательной силой, наконецъ она беретъ верхъ, и они подходятъ къ столу.

— Выпьемте, Иванъ Иванычъ, говоритъ одинъ:- вѣдь еще долго дожидаться, и наливаетъ двѣ рюмки.

Офиціанту, стоящему поодаль, такая несвоевременная выпивка очень не нравится. Онъ начинаетъ коситься.

— Ты на вѣнчанье-то не поѣхалъ?

— Не поѣхалъ. Чего я тамъ не видалъ?

— Обыкновенно… И я вотъ тоже не поѣхалъ. Да и лучше оно, по-крайности мы здѣсь рюмку, другую выпьемъ, говоритъ Иванъ Иванычъ, выпивъ рюмку водки и тыкаетъ вилкой въ селедку.

Увидя это, офиціантъ не вытерпѣлъ и подошелъ къ нимъ.

— Ужъ вы хоть селедку-то не портите. Закусывайте вонъ сыромъ, а то какой вы видъ теперь изъ нее сдѣлали, замѣчаетъ онъ.

— Что-жъ развѣ мы не гости?…

— Кто говоритъ, что вы не гости, да на все чередъ знать надо. Смотрите, развѣ кто пьетъ теперь….

— Ну, ничего, поправишь, замѣчаютъ гости и отходятъ въ сторону.

Комнаты все болѣе и болѣе наполняются гостями. Кажется, вся каста патриціевъ-хозяевъ собралась здѣсь, начиная съ лицевой аристократической линіи и до тряпичнаго ряда. Музыканты строятъ свои инструменты.

Въ залу вбѣгаетъ Миша, шаферъ жениха; въ петлицѣ его фрака красуется розанъ.

— Михайло Родіонычъ! Михайло Родіонычъ! пищитъ ему одна гостья:- вы замѣтили, чья свѣчка больше обгорѣла: жениха или невѣстина?

— Невѣстина, невѣстина! впопыхахъ отвѣчаетъ шаферъ и стремится далѣе.

— Бѣдняжечка! раньше женишка умретъ! продолжаетъ гостья и отходитъ въ сторону.

Но вотъ офиціантъ махнулъ салфеткой музыкантамъ и раздались звуки какого-то марша. «Пріѣхали, пріѣхали!» послышался шопотъ, и въ залу въ сопровожденіи гостей вошли новобрачные. Живо бросилась мужская половина рода человѣческаго къ закускѣ и въ нѣсколько минутъ опустошила столъ. Нѣкоторыя женщины удалились въ отдѣльную комнату и тоже пропустили по маленькой очищенной. Черезъ четверть часа всѣ уже сидѣли за столомъ. На самой серединѣ, передъ вазою съ цвѣтами, на которой изображены сатиръ и нимфа, сидятъ новобрачные; по правую и по лѣвую сторону — ихъ родители; далѣе дьяконъ, тотъ самый дьяконъ, который такъ удивилъ своимъ голосомъ въ церкви, родственники и почетные гости, между которыми два офицера въ парадной формѣ и квартальный надзиратель. Офицеры эти приглашены самимъ кухмистеромъ. У одного конца сидитъ цѣлый рядъ дѣвицъ и напротивъ ихъ кавалеры. Въ комнатѣ, смежной съ залою, помѣстились третьестепенные гости — молодцы Бирюкова и Харламова и всѣ любящіе выпить и вмѣстѣ съ тѣмъ боящіеся общественнаго мнѣнія.

Бокалы налиты шампанскимъ. «За здоровье новобрачныхъ!» прокричалъ офиціантъ, музыканты заиграли тушъ и гости забили вилками въ тарелки и рюмки.

— Горько! проговорилъ кто-то изъ родственниковъ невѣсты.

— И мнѣ горько! отозвался другой: — подсластите!

Новобрачные посмотрѣли другъ на друга.

— Миколай! что-жъ, поцѣлуй жену-то! проговорилъ Бирюковъ, толкнувъ подъ бокъ сына.