Апокриф

Ямари Глэдди была приятно удивлена, когда ее сын за ужином, рассказывая о своем новом знакомстве, прямо-таки с восторгом отозвался о настоятеле храма, прихожанкой которого она являлась. Она и сама придерживалась того мнения, что Хаардик Фантес человек неординарный, и как-то ранее даже высказывалась в таком духе своему супругу. Однако Фиоси отнес это мнение к обычному для посещающих церковь женщин свойству идеализировать священников. Ямари тогда, помнится, возразила, что о прежнем настоятеле, которого Хаардик сменил около пяти лет назад, она так не отзывалась. Тот периодически доставал ее укорами в недостаточно регулярном посещении храма, все призывал повлиять на мужа с целью привести его от ложного учения к истиной вере и донимал вопросами о том, почему она не приводит в церковь сына…

Хаардик Фантес никогда не «миссионерил» так по-глупому и мелко. Разрешая вопросы, с которыми к нему обращались прихожане, он крайне редко отсылал их к святоотеческим авторитетам и не огорошивал туманными цитатами из Завета Истины, оставляя эти источники для объяснений с особами духовного звания. Миряне получали от него честный разбор сложной жизненной ситуации с точки зрения мудрого человека и, если это было в его силах, — дельный практический совет. А когда ситуация складывалась явно неразрешимая, можно было рассчитывать как минимум на приятное любому удрученному человеку сочувствие и на внушение светлой надежды, которую промысел Божий оставляет любому своему созданию.

Ямари как-то поделилась с новым настоятелем тем неприятным ощущением несправедливой вины, которое оставили в ее душе упреки его предшественника. Хаардик, картинно замахав на нее руками, заявил, чтобы она немедленно выбросили эту ерунду (он так и сказал — ерунду!) из головы. По его мнению выходило, что Бога больше заботят нормальные отношения в семье, чем то обстоятельство, в какой именно храм ходят муж с женой.

— Он там, — сказал Хаардик, ткнув пальцем в направлении потолка, — разберется во всем. И я вас уверяю, за все эти вероисповедные разногласия нагорит не вам, мирянам, а нам — служителям Его. И поделом! А вы, главное, живите в мире и в согласии растите дитя. Все остальное приложится, во имя Бога Единственного и Светоносного!

Подобное пастырское поведение привлекало людей в храм гораздо более, чем канонически точное, но лишенное какой бы-то ни было теплоты служение прежнего настоятеля. Поэтому и Ямари, в свое время, первый раз привела Острихса в церковь уже после занятия кафедры Хаардиком Фантесом. Но даже она была удивлена тем, что настоятель сумел запомнить ее семейные обстоятельства и узнать Острихса при случайной встрече на улице.

Фиоси, выслушав дифирамбы в адрес священника, спетые сыном, с некоторой ехидцей поинтересовался у него:

— Надо ли это понимать так, что ты обрел духовного отца, а заодно с ним и истинную веру? А как же твой равнодушный ко всему Бог, о котором ты, помнится, горячо и очень непонятно рассуждал?

— Пап! — возмутился Острихс. — Ну, пап! Ну, зачем ты так? Я что, говорил будто переменил свои взгляды? Неужели у людей с разными суждениями о Боге не может быть нормальных отношений? Хаардик — не такой! Он…

— Ты мне и про этого жулика Рийго говорил, что он «не такой», — перебил отец, который может быть немного приревновал сына к обаятельному священнику, — я кое-что слышал про этого Фантеса. У него даже в церковных кругах говорят, репутация… не того, в общем…

— Ну, ты сравнил, отец! — Острих возвел очи горе, — Хаардика с Рийго! Да Хаардик даже не заикнулся, будто ему от меня что-то нужно! Мы даже тему о моих, ну, возможностях, так скажем, не затронули!

— Сейчас не заикнулся, значит, потом заикнется! — как бы желая позлить спорщика, добавил масла в огонь Фиоси.

— Да ладно, тебе, пап! — воззвал к нему Острихс, — откуда тебе знать? Мало ли, кто чего про него говорит! Вот скажи: кто, конкретно, бочку на Хаардика катит? Конкретно!

— Допустим, настоятель храма, который я посещаю… — смиренно ответил Фиоси.

— Ну-у-у-у! — аж застонал Острихс, — так это понятно! Он, наверное, просто боится, что Хаардик у него прихожан отобьет!

Тут неожиданно на стороне Острихса выступила Ямари, которая крайне редко противоречила супругу:

— Фиоси, дорогой, Хаардик, действительно, очень, очень милый человек. И я, действительно, знаю нескольких людей, которые раньше носили белый камень на мизинце, а теперь носят красный. Понятно, что «белокаменные» священники на нашего злятся!

— Ну, вот! — переводя все в шутку, дал задний ход Фиоси, — напали на козлика серые волки! Все. Хватит! А то переругаемся еще из-за вашего попа… Хоть целуйтесь с ним, если пришла охота! Но ты, сын, все-таки поаккуратнее… Я боюсь, он мастер мозги промывать!

— Не бойся, отец! Я не такой уж маленький, и своих взглядов по первому попавшемуся поводу не меняю, — заявил Острихс, будучи уверен, что это в самом деле так и есть.

Реакция Фиоси на это смелое утверждение была умеренно скептической:

— Ну, ну…

Глава 6. Гордыня