Апокриф

— Очень просто, Ансельм! Проза любой войны! Ну, вот смотрите: враг захватил наш город, или деревню, там… все равно… нашу территорию, в общем… Нужно его оттуда выбивать? Нужно. А он там оборону организовал… Значит, что мы делаем? Наводим орудия, поднимаем бомбовозы и утюжим эту самую оборону в хвост и в гриву. И под нашими же бомбами неизбежно гибнут наши же люди: и женщины, заметьте, и дети (да, да! и дети!), и немощные старики… словом, все те, кто в силу неудачно сложившихся жизненных обстоятельств оказался на земле, захваченной врагом… в зоне боевых действий… Что делать? Не воевать прикажете? Знаете, Ансельм, мой брат во время войны был командиром огнеметного танка. Ему пришлось отбивать у равнинцев Корокту. Есть такой городок западнее Смилтинской дельты. Так вот, на одном из перекрестков наступление захлебнулось. Равнинцы зацепились за крепкий каменный дом. Подвал — что твой дот! Пулеметчик у них там был — виртуоз, и снайпер тоже был. Полторы роты наших уложили. Попробовали пушку на прямую наводку выкатить. Хрен-то! Снайпер всю прислугу перестрелял. Потом минометами пробовали их достать… Кое-как обрушили верхние этажи, а подвал-то остался. Еще надежнее под завалом стал. Авиацию не вызовешь — соприкосновение слишком плотное. Ну, тогда вызвали огнеметчиков. Подкатил мой братец на своей боевой колеснице и залил этот самый подвал напалмом. А когда потом весь этот крематорий разбирали, нашли там, в одном из дальних отсеков подвала, хозяйку дома с тремя детьми. Трупы, разумеется. Они даже не слишком обгорели, поскольку основная порция напалма к ним не дошла… Ну, и что было делать моему брату? Не жечь этот подвал? На войне такое — сплошь и рядом. Это я все к чему? Мы на войне, Ансельм. Эту войну нам навязали… А вы, Ансельм, — солдат. Теперь уже солдат. И должны смириться с тем, что в некоторых случаях придется стрелять по своим. Думайте не о том, сколько своих погибнет в силу военных обстоятельств, а о том скольких вы спасете в итоге…

* * *

Искусственно… Искусственно это все как-то… Про войну… Похоже, конечно. Если хочешь, чтобы было похоже, но — не то. Не на фронте же я завтра буду! Не перед стеной врагов, за которой своих-то и не видно… и некогда о них думать. Завтра я буду в своем родном городе, где нет вражеской обороны… Или все-таки она есть, но просто невидима? Слабое утешение… И мне нужно будет нажать кнопку. Если не нажму — ее нажмет другой. Результат будет тот же, но я никогда не доберусь до штаба ФОБ… И все будет продолжаться… Могу попробовать помешать. При благоприятном раскладе — помешаю и даже, может быть, останусь жив… А кто за меня полезет в логово? А сколько времени понадобится для подготовки нового человека? А если и он не сможет ради цели переступить через что-то… через кровь, прямо скажем, не сможет переступить, в нужный момент… Как взвесить все это? Эту кровь, которую я завтра пролью (или не пролью?), и ту, которая прольется, если я не приму на себя кровавое причастие?..

* * *

Они переночевали на съемной квартире: документов не требуется никаких, плата почасовая. Приют коммивояжеров и любовников. Каждый друг у друга на виду, возможности для посторонних контактов отсечены.

Рано утром Вагд сообщил, где именно заложено взрывное устройство. Выезжать на место для проведения акции следовало немедленно.

Для боевиков ценность плана, предложенного Тиоракисом, как раз и состояла в том, что радиомину можно было скрытно и очень быстро поставить в любую из более чем двадцати точек на пути следования автобуса, который каждое утро развозил смену жандармов из семейных казарм по охраняемым объектам и одновременно собирал домой тех, кто заканчивал суточное дежурство. В качестве вероятных мест закладки взрывного устройства были определены мусорные урны, колена водосточных труб, колодцы ливневых сливов… Рекламируя свой план перед представителем штаба ФОБ, Тиоракис напирал на то, что возможность установки мины в последний момент практически сводит на нет вероятность предотвращения теракта гэбэровцами, а в случае, если им это все-таки удастся, то вычислить предателя не составит труда, настолько узким будет круг посвященных.

И вот теперь Тиоракис попался в расставленную собственными руками ловушку. Он-то рассчитывал (и не без основания), что, доверив ему детальную разработку операции, штаб ФОБ и непосредственное руководство акцией также поручит ему. Это следовало из всех предварительных обсуждений предстоящего дела. Пользуясь такой вводной, Тиоракис полагал, что именно он определит и конкретную дату, и конкретное место подрыва. Это означало бы несомненную возможность своевременно предупредить «контору», и уж контора-то, зная все общие и частные детали плана, смогла бы предпринять нужные действия, чтобы, с одной стороны, — избежать жертв, а с другой, — обеспечить столь необходимую для продвижения своего агента видимость успеха террористов. Наработки такие были…