Апокриф

Что касается Тиоракиса, то его-то как раз пленяло само обладание не разделенной ни с кем тайной. Носить, лелеять ее в себе, не доверяя никому и испытывая при этом тихое торжество посвященности, доставляло ему подлинное наслаждение. Наслаждение это было тем более ценно, что могло длиться месяцами, годами и десятилетиями. Гордыня? Да, своего рода.

Тиоракис как-то поймал самого себя на том, что в стремлении вновь и вновь получить это своеобразное удовольствие он способен облекать в ризы тайны и то, что другой молодой человек его возраста носил бы как победное знамя, демонстрируя всем окружающим.

* * *

Так уж случилось, что в одной группе с Тиоракисом училась Летта. Она была настоящей красавицей. Именно красавицей, а не просто обладательницей очаровательной и, как правило, очень кратковременной девичьей «милости», которую находящиеся в плену собственных гормонов молодые (и не очень молодые) самцы сплошь и рядом принимают за красоту. Летта обладала точеным, очень пропорциональным и одновременно ярким лицом, на котором светились, казалось, какой-то внутренней лаской крупные серо-голубые глаза. Пышные, густые и очень светлые с золотистым отливом волосы составляли достойную раму изысканному портрету, в комплект к которому прилагалась соответствующего качества фигура с восхитительной талией, изумительной грудью, а также длиннющими и стройнющими ногами. В общем, богиня женской прелести и любви из Кальгского эпоса — покровительница всех влюбленных, какой ее изображают на подарочных открытках. Неудивительно, что она, едва поступив в университет, стала его достопримечательностью, притчей во языцех и предметом вожделений значительного круга особей мужского пола как из числа студентов, так и из рядов профессорско-преподавательского состава.

Тут надо непременно заметить, что, несмотря на ангельскую внешность и излучаемую глазами ласковость, Летта в своем весьма молодом возрасте была уже довольно порядочной стервой. Наверное, это качество не было присуще ей от рождения, а, скорее всего, являлось благоприобретенным. В ее характере чувствовался некий, непонятный окружающим, внутренний конфликт, который вызывал резкие перепады настроения, довольно часто заканчивавшиеся вздорными и даже истерическими выходками. Общаться с ней было нелегко. Тем не менее мужчины (здесь под этим термином подразумевается вся палитра — от только что вышедших из подросткового возраста юношей до так называемых «старых козлов»), которых она удостаивала чести носить за собой шлейф, стоически сносили ее припадки и шли к ней в добровольное рабство — настолько сильна была ее женская «манкость». Повальный мужской ажиотаж усиливало также то обстоятельство, что она, охотно разбрасывая во все стороны крючки своего необыкновенно соблазнительного кокетства, умудрялась оставаться равно недоступной для всех. Никто не мог похвастаться обладанием ею. Это интриговало чрезвычайно! К тому же, будучи всего на один год старше Тиоракиса, Летта уже почти год была замужем. По университету ходила масса версий относительно столь раннего брака первой красавицы. И не все из них были благожелательны, особенно, если исходили от неизбежно ревнующей к ее популярности женской части университетского сообщества.

* * *

Тиоракис носил в себе вполне стандартное мужское начало. Поэтому экстерьер Летты не мог не произвести на него ошеломляющего впечатления. Но далее вступили в действие особенности воспитания и характера Тиоракиса, которые, по идее, должны бы были оставить его в аутсайдерах гонки за прекрасным миражем, но, в итоге, парадоксальным образом принесли ему первый приз.

Тиоракис слишком трепетно относился к женщинам. Напор в завоевании избранницы, которым хвасталось большинство его сверстников, представлялся ему диким и стыдным действом. Наверное, это было следствием того, что, начиная с девятилетнего возраста, когда отец ушел из семьи, он являл собой продукт так называемого «женского воспитания». Мать и старшая сестра, были в этом процессе главными фигурами. И вот теперь каждое женское существо, вызывавшее в нем вполне мужской интерес, непроизвольно и подсознательно ассоциировалось у него с родными семейными образами. Поэтому и к подружкам, которые в положенное время стали у него появляться, Тиоракис проявлял, наряду с нежной, но очень уж братской привязанностью, прямо-таки сыновнее почтение. Это вначале приятно поражало его избранниц, но через некоторое время начинало утомлять и даже раздражать. Ведь бремя развития отношений целиком ложилось на плечи обескураженных девиц, толкало именно их к проявлению инициативы в весьма щепетильных вопросах, а далеко не все девушки это любят и могут.

Словом, придя в круг университетских друзей, Тиоракис не мог, в отличие от многих из них, похвалиться сколь-либо большим числом любовных побед, и даже был уверен, что не имеет к тому достаточных талантов.

И тут — Летта!