Когда-то давно, на школьном "уроке мужества", совсем старенькая ссохшаяся бабушка, пережившая Блокаду, рассказывала нам про тогдашние порядки. В частности, про мудрое правило — "никогда не шутить с голодными о еде". Юмор — всегда очень личное. Неловким словом можно нажить смертельного врага даже среди изобилия и достатка. Достаточно тронуть больную тему. С влюбленным, скажем, опасно шутить о предмете его страсти. Проявлять бестактность по отношению к врагу, который наверняка останется в живых — тем более неосмотрительно. Мне так кажется… В общем, это надо было видеть — лица обеих морпехов озарила совершенно детская надежда. Ведь здоровенные лбы… и прямо скажем — убийцы, а ведут себя — как будто сейчас появится добрая мама и накормит горячим борщом…
— Правда?! — кадыки дернулись, выдав голодный глоток слюны. Не могу на такое смотреть. Не хочу…
— Держите! — вчера со мной поделился обедом Ахинеев, настала наша очередь делать добрые дела.
— Шпасифо… — Жуют давясь… Два неровных хлебца подозрительного зелено-коричневого оттенка нашли благодарный прием. Хорошо, что их было два… Не представляю, каково делить еду на глазах у голодных… А вдруг ошибешься? Зато, теперь я знаю, каким взглядом смотрел на Робинзона Крузо пресловутый козленок. Воистину, "кто кормит народ — тот и власть". Древний природный инстинкт, глубоко прошитый в мозгах.
Окружающие, кстати, мой жест не оценили. Тетки тупо промолчали (видимо, до них уже что-то начало доходить), зато солдат скривился, а "научник" — вообще плюнул на землю, с очевидным отвращением. Чего? С трудом расслышала обрывок вполголоса произнесенной фразы. Гм… При чем здесь какая-то "бочка варенья и корзина печенья"? Это — сказка или стишок? Всё же старшее поколение — не от мира сего. Правильно про них говорил Володя — "инкубаторские". Одновременно смеются одинаковым не смешным фразам. Вообще, многое делают и понимают одинаково… Понять такую зажатость умом можно. Страшно сказать — на всю страну всего два телевизионных канала (не считая местных, тогда — где три, а где целых четыре). Как такое убожество могло сочетаться с индустриальной мощью ядерной и космической сверхдержавы — загадка века. Папа данную тему обсуждать не любил, а с мамой мы на такие темы не разговаривали. Выходит, зря… Надо было расспросить… Съели… До последней крошки. Облизав ладони… Теперь глядят глупо и благодарно, как бычки на скотобойне. Согласно брошюре по прикладной психологии (и такое приходилось читать, ага) — самое время начать допрос. А оно мне надо? Хотя… Нет, не успела. "Научник" опередил. Приладил на плечо трофейный автомат и спросил:
— Откуда ягель взяли? — странно, то же самое только что хотела спросить сама.
— Чего? — похоже, они и слова-то такого не знают.
— Вот этот белый мох, — мужик протягивает мне веточку, приставшую к отнятой рации. Подмигивает, — Хорош! Сам бы ел, да нечем жопу вытирать… — острота весьма сомнительного свойства. И всё же?
— Оно на горе росло. Много! — мне бы они отвечали охотнее. По тону чувствуется… Поддержать разговор?
— Ребята, это важно. До сих пор мы думали, что ближайшие заросли ягеля на острове Ольхон. Далеко.
— Да полно его, возле самой верхотуры. Все проплешины заплел, — понятно, оттуда они за нами следили.
— Найдете дорогу? — кажется, в технике допроса этот прием называется "склонением к сотрудничеству".
— Запросто! — их и склонять не надо. Даниэль Дефо прав. Вовремя скормленные "печеньки" сломали лед… — А нафига? — действительно, у голодающих атрофировано чувство юмора. Оценить слова мужика не смогли.
— Пищевая добавка, — кулинарный термин более уместен, чем банально-медицинское "антисептик"…
— Серьезно? Неужели для этого самого? — жестом обозначает съеденные хлебцы.
— В том числе… Один-два процента примеси к муке предотвращают её гниение. На раны тоже можно прикладывать. Мы не знали, что он есть совсем под боком.
— Ну, вы, блин, даете! — вот эту фразочку, из "Особенностей национальной охоты", очень любит папа.
— Жить захочешь — не так раскорячишься, — взаимный контакт установлен. Война отменяется. Пронесло…
Делу время — потехе час. Народ потихоньку потянулся обратно к "рабочим местам", ориентируясь по лежащим там и сям полным пакетам с собранными грибами. Солдат (с двумя автоматами за спиной) повел "пополнение" к тросовой переправе. Несколько нахально, но разумно. Лишних две пары рабочих рук — очень кстати. Тем более, что его собственные пострадали. Пускай действительно сегодня потаскают общую добычу. Только "научник" помедлил, глядя в удаляющиеся камуфлированные спины и стриженные затылки. Потом выдал:
— Сторожевую собаку, берущую корм из чужих рук — надо убивать без разговоров! — это у него аллегория? Мрачновато… И несправедливо, мне кажется. А я-то подумала, всё уладилось.
— Зря вы так строго, — черт, не вовремя выскочило из памяти имя, — Самые обычные современные ребята.