Апокриф Блокады

— Напрасно иронизируете, — похоже, что инцидент со "свечкой-вонючкой", профессор в воспитательных целях организовал сам. Вдобавок, коварно порекомендовал горе-рационализаторам предложить "рацуху" непосредственно Ахинееву, а тот, в свою очередь, отлично справился с эпизодической ролью "злого следователя", — Любой способ организовать нормальный быт подручными средствами — должен быть исследован. Отрицательный эффект — тоже эффект…

— Тем не менее, опыты с осветительными лампами на масле и скипидаре идут полным ходом. На очереди примусы, — чистая правда. Сама сочиняла упрощенную методику очистки "фотогена" от коптящих примесей, — Блокадный быт, во всей красе… Хорошо, если через пару лет мы не скатимся до примитивных "жирников"…

— Между прочим… — елейный тон профессора предвещает подвох, — Большая часть пищевых технологий, которые собирала Галина, рассчитаны на щедрое использование электрической энергии, — видя недоумение собравшихся, Радек делает эффектную паузу, — Газификация хозяйства — очень хорошая, но временная мера… Так, немножко перевести дух… Осада… пардон, блокада — никуда не делась. А это, ещё и проблема отбросов. Подъездные пути к Ленинграду в 1941-м перерезали немцы, а у нас — закрылась "аномалия". И? Фекальные воды, товарищи — опасность, пострашнее живых врагов… Мы живем скученно… Очистные сооружения самые примитивные. Точнее, их вообще нет. Будь рядом с лагерем выкопаны колодцы, воду из них уже нельзя было бы использовать для питья. Все выгребные ямы, кстати, давно полны до краев. Избавляться от ядовитых отходов позволяет только огонь. Газогенераторы, в этом смысле, приносят двойную пользу. Пока они работают… Пока доступно горючее. Не обольщайтесь. Утилизация мусора основой энергетики быть не может. Она — подспорье…

— Нельзя класть все яйца в одну корзину? — Смирнов пытается предугадать направление чужой мысли, — Я тут, недавно, рассматривал интересные картинки. У нас есть слабое место. Источником топлива служит лес. За двести лет до нас, один сосланный в Прибайкалье поляк рисовал акварели окружающих пейзажей. Из года в год, с одной и той же позиции, одну и ту же местность. Летом, зимой, весной и осенью. Ну, такой стиль… Вышло поучительно! В самом начале — могучая девственная тайга и одинокий домишко. Уже через пару лет — основательная пустошь вокруг села (ближние деревья свели на строительство и дрова). Дальше — больше… Поселение, в пару десятков дворов, на глазах окружает себя громадной плешью голой земли… Там где работает какое-то производство, гончарное, кузнечное или солеварное — лес начисто вырублен до самого горизонта и дальше. Нам так жить нельзя. Тайга кормит.

— Очень верное замечание! — профессор подозрительно благосклонен, — Запасы деловой древесины вокруг — не беспредельны. Полагаю, уже к весне будут израсходован доступный сухостой. Отходы строительства тоже сугубо временное явление… А снабжение лагеря жизненно необходимыми ресурсами должно быть полностью автономным. Даже если нас окружат враги, — сделал значительное лицо, — как в блокадном Ленинграде… Через 2–3 месяца слухи о богатых и малочисленных пришельцах обязательно разойдутся окрест… Ну, и "гости" не замедлят…

— А какая связь между всем перечисленным? — полковник явно устал ждать логической кульминации.

— Галина Олеговна, — опять меня вспомнили, — поделитесь. Владимир рассказывал вам про свой способ промышленного получения электрической энергии во Франции XVII века? — удар ниже пояса. Что я могу ответить? Народ дружно разинул рты. Злобная тетка почувствовала жертву и сделала стойку… Вопрос — бредовый. Впрочем, теперь понятно, что ощущали в 37-м году "жертвы сталинизма", когда следователь их обвинял в попытке прорыть подземный ход до Уругвая… Допускаю, что о плане нашего с ним бегства в Западную Европу сумели догадаться, прочитав рекомендательные письма Ришелье и тому подобные документы. Нет, всё равно…

— Даже тема такая не вставала, — лихорадочно перебираю в памяти обрывки наших разговоров, — Хотя… было! Однажды, он вскользь проговорился, что блокадный Ленинград можно было осветить и обогреть, не потратив ни грамма топлива.

— Вот и при мне он, однажды, так проговаривался… — раздумчиво подтвердил Радек, — Вроде бы в шутку… Без подробностей. Словно мою реакцию проверял. Насколько я успел узнать этого человека — он всегда шутил всерьез.