Апокриф

Раздумывать, во всяком случае, было некогда. Быстрым деловым шагом (не бегом!) он миновал штабной пост охраны и повернул в сторону выхода. Однако, дотуда еще целых семь минут быстрым шагом! При неблагоприятном течении событий его встретят по полной программе. Можно, конечно, попытаться прорваться (пистолет имеется), но это — почти без шансов… Что он такое против проверенных пещерных бойцов?

…У последнего поворота, за которым начинался прямой низких ход, выводивший к лазу на поверхность, Тиоракис замедлил шаги, успокоил дыхание, снял с предохранителя заткнутый за пояс штанов пистолет и, вынужденно пригнув голову под нависающим потолком, двинулся к посту.

Там было все спокойно. Знакомые часовые, привычно поприветствовав его, посторонились и пропустили к лестнице.

— Послушайте, уважаемый! — напутствовал Тиоракиса один из них. — Темно уже… Смотрите, аккуратнее! В темноте можно в дыру какую-нибудь провалиться, кости переломать…

— Спасибо, — приостановившись, поблагодарил Тиоракис и добавил, — я здесь недалеко с часочек посижу, подышу и вернусь.

Выйдя из грота, он выбрал себе азимут на две ладони правее хорошо знакомого ему северного созвездия и очень медленно, «гуляющим» шагом, двинулся в выбранном направлении. Это направление было им намечено в ходе прошлых рекогносцировок и лежало как раз посередине между двумя известными Тиоракису наблюдательными постами боевиков. При самом благоприятном раскладе он рассчитывал просто миновать их, не вступая ни в какие контакты; при менее благополучном исходе — полагался на то, что к его спонтанным прогулкам здесь уже привыкли и никаких причин задерживать его не будет; ну, а в самом пиковом случае — придется прорываться. Тут, на поверхности, как полагал Тиоракис, некоторые шансы у него имелись. Это уж, как повезет!

Ему повезло. Повезло по максимуму. Никто его не остановил. После трех часов очень медленного и предельно осторожного передвижения в почти полной темноте, слегка разреженной свечением звездного неба, Тиоракис решил, что отдалился, по крайней мере, километра на полтора от грота, Это означало, что, скорее всего, он уже миновал секреты боевиков и, следовательно, может позволить себе двигаться более шумно но, зато, и более быстро.

Тиоракис хорошо понимал, что каждая очередная, преодоленная им сотня метров, все более осложняет задачу боевиков, если они спохватятся и попытаются организовать преследование. В такой темноте обнаружить его почти невозможно и придется ждать до утра. А со светом он может спрятаться в любой из тысяч имеющихся здесь дыр, ведущих под землю, и пересидеть там до следующей ночи. Вряд ли подземный гарнизон решится организовывать массированное и детальное прочесывание открытой местности при огромном риске попасть под удар боевых вертолетов и быть атакованным жандармами или военными. «Так что теперь, — рассуждал Тиоракис, — главная моя задача, действительно, не сломать себе ноги».

Под утро стало заметно холоднее. Тиоракиса спасло то, что под землей в этом смысле тоже был не курорт, — без свитера и теплой безрукавки не проживешь. В этой униформе он и кинулся в свой побег.

Наступившие утренние сумерки, при отсутствии признаков погони, Тиоракис решил использовать для ускорения своего передвижения и с удовольствием побежал, выдерживая примерный азимут уже не по звездам, а по наземным ориентирам. На восходе он пересек грунтовую дорогу, проложенную вдоль одного из многочисленных каньонов, рассекавших Баскенское плоскогорье. Возможно, именно эту огромную каменную трещину две недели назад ему довелось форсировать по тайной тропе, проложенной боевиками.

Тиоракис выбрал группу из нескольких приземистых и близко расположенных друг к другу скальных останцев и спрятался между ними, наблюдая горизонт, из-за которого он пришел сюда, а также дорогу, обещавшую вывести его к своим.

Предельное нервное возбуждение начало спадать. Тиоракис впервые за прошедшие многие часы почувствовал и усталость, и голод, и жажду, и боль в ногах, которые он несколько раз сильно ушиб, налетая в темноте на камни… Он обтер грязной ладонью потное лицо. Руки, ободранные при падениях, тоже саднили. И все равно Тиоракис был доволен. Во-первых, — жив. Во-вторых, — имеет неплохие шансы дойти до своих: дорога — вот она. Нужно только найти убежище на день понадежнее. А без еды и питья пару суток продержаться можно.

Тиоракис стал высматривать в округе что-нибудь, похожее на лаз под землю, и почти сразу услышал звук приближающейся машины. Тяжелой машины.

Сначала над петлей дороги, скрывавшейся в неглубоком распадке, показался пыльный шлейф, а затем, впереди него на открытое место выскочил бронированный вездеход с пулеметной установкой над люком в крыше. За пулеметом качалась голова в каске. Еще немного, и на капоте автомашины стала различима эмблема корпуса жандармов.

Тиоракис глубоко вздохнул и, вынув из кармана пистолет, сунул его подальше в расселину между камнями (а то еще пристрелят сгоряча!). После этого, высоко подняв руки, он медленно вышел на дорогу.

* * *