Апокриф

– Учитель, ведь именно Творец с удивительной геометрической точностью указал размеры своего Храма, как и порядок служения и жертвоприношений. Не случайно во время первого Пришествия ты оплакивал разрушение Храма, ибо вначале он был разрушен саддукеями и фарисеями в душе народа Израиля, а уже после пал от рук римлян. Ведь сколько поколений прошло с тех пор, как Тора с указаниями по построению Храма была дарована евреям, до того момента, когда народ смог, поднявшись в духовном развитии, его воздвигнуть? Поэтому то, что было начато тобой две тысячи лет назад, должно быть завершено сейчас. Ты не только изгонял менял из Храма, ты ратовал за чистоту душ, но не был услышан и понят. Но если тогда они не захотели слушать бедно одетого учителя, так пусть подчинятся теперь слову Царя! Восстановить Храм в душах и во плоти – должно быть, в этом наша задача. Жить по Писанию! А мы ждем, что люди очнутся лишь от благой вести. Но ты же видишь, что души их тычутся, как слепые щенки, и не видят света.

Так, пять минут апостольских рассуждений – полет нормальный. Все живы. Продолжим:

– Разве только в этом вина их? Ведь сколько праведников отдали свои жизни за тебя, разве их кровь ничего не значит? Ведь прислушался Господь и готов был сохранить жизнь грешникам, лишь бы не умертвить десять праведников. И ты сдержался. Значит, есть праведники на земле. И не ты ли сказал: «И если кто услышит слова Мои и не поверит, Я не сужу его: ибо Я пришел не судить мир, но спасти мир»?

Небо вокруг нас посветлело. Даниил повернулся и обнял меня. Я услышал пение птиц и вновь почувствовал запахи Гефсиманского сада. Мы опять были в шатре: тот же столик, чай, чаши. Лик Даниила был чист – никаких следов тернового венца, легкий румянец на челе, глаза светлые. И с чего мне вдруг привиделось, что они могут гореть черным огнем?

– Вот потому, Билл, Владимир и есть первый ученик и твой старший брат. Конечно, так все и есть, и я рад, что ты сердцем своим чувствуешь правильный путь. – Учитель улыбнулся. – Но учти, что было сказано там же: «Отвергающий Меня и не принимающий слов Моих имеет судью себе: слово, которое я говорил, оно будет судить его в последний день».

Совершенно некстати всплыли из подсознания «Голосуй сердцем!» и Ельцин, танцующий нелепый медвежий танец. Поеживаясь грудной клеткой, он, должно быть, пытался продемонстрировать, что именно так и осуществляется процесс голосования коронарными клапанами, желудочками и прочими составляющими пламенного мотора. Неправильная мысль, перефразируя старика Ленина, чер-р-р-товски несвоевременная! Упс, а вот этого персонажа с рожками я, кажется, и вовсе некстати вспомнил! Персонаж – это не Ленин, а тот, другой, который у меня через много р-р-р-р. Да, специально для молодого поколения поясню: «старик» – это не фамильярное обращение к вождю пролетариата, а его партийная кличка. А кстати, как замечательно звучит – «ПРОЛЕТАриат», так и хочется добавить «НАД ГНЕЗДОМ КУКУШКИ». Звучит неплохо, только вот результат не радует. Ведь сколько раз уже было: голосуешь сердцем, а получаешь по заднице. Что, в общем-то, и неудивительно – в сердце мозгов примерно столько же, сколько и в пятой точке. То есть совсем нет. Хотя в заднице они иногда бывают – транзитом, если до этого их подавали к столу, правильно приготовленными. Но это уже говяжьи мозги. А с другой стороны, голосует-то немало и коров тупых, и бычья всякого.

Н-да, мысли явно не к моменту. Как будто стоишь где-нибудь в Георгиевском зале Кремля под вспышками и злым оком телевизионных камер, грудь выпячиваешь под высокую награду, президентом пришпиливаемую, глаза пучишь влюбленно, а сам думаешь только об одном: «Блин, где же у них тут туалет? Еще пара минут и все, начну пукать прямо здесь!» Какая, однако, глупость лезет в голову! Это у меня, очевидно, реакция на стресс. И есть с чего загрузиться по полной программе: не угадал бы правильный ответ – все, Конец света наступил бы без всяких там антимоний. Раз, и всем выключили свет! Чего там разбираться?

Глаза Даниила округлились от изумления. Видно, круговерть, творящаяся в моей голове, его немало забавляла. Он наклонился ко мне и заговорщически прошептал:

– А твои бесы повеселее моих будут. – И уже вслух произнес: – Ну что же, за работу, друзья! – Произнес по-русски, легко грассируя. Затем, хитро, как-то не по чину, подмигнув, добавил: – Отправляйтесь по домам! Я буду с вами, не оставлю вас во служении, но народы ждут своих поводырей. Приведите их к свету! А я тем временем прослежу, чтобы «святый город Иерусалим был приготовлен, как невеста, украшенная для мужа своего».

Глава 4

Сказано – сделано. Нам, апостолам, не ослушание, а послушание к лицу, так что пару часов спустя я уже сидел в самолете, летящем в Москву. От пережитых волнений я сразу же заснул, но меня мягко потрепали по плечу:

– Почти прилетели!

Я открыл глаза. Стюардесса, разбудившая меня, смущенно улыбнулась:

– Извините, Владимир Рудольфович, вы так сладко спали, но уже пора пристегнуться.