Апокриф

Голос звучал мощно, но без надрыва. Звук не умирал эхом в отдаленных уголках помещения, а продолжал свой путь, достигнув стен и потолка, и увлекал за собой все лишнее, нанесенное и построенное за две с лишним тысячи лет, по пути своего следования освещая пространство. Я наблюдал физическую границу распространения звуковой волны. Свет, побеждающий тьму. Символично. Успокаивает. Все-таки приятно чувствовать себя на стороне хороших парней. Зрелище впечатляющее, однако ужасно похожее на рекламу новомодных средств для чистки столового серебра – помещаем почерневшую ложечку в раствор, и на наших глазах она начинает сиять заново. Ох, доиграюсь я однажды со своими аллюзиями!

Судя по выражению лиц нашей шестерки и Билла, дурные мысли посещали меня одного. Остальные пребывали в состоянии экзальтации – полного и всеобъемлющего восторга. Понять их было можно. Мои хлопцы стояли на двух ногах в Москве, опустились на колени в Иерусалиме и, услышав голос Учителя, оказались свидетелями возвращения горе Голгофе первоначального исторического вида.

«Дети мои, – сказал Иисус, обращаясь к ученикам своим, перед тем как облако взяло его из виду, – не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти, но вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме, и во всей Иудее и Самарии, и даже до края земли».

Все шестеро так и стояли на коленях, боясь вздохнуть. И повторилось описанное в деяниях апостолов:

Они были единодушно вместе. И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились.

И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них.

И исполнились все Духа Святаго, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать.

Милость Даниила этим не ограничилась. Кроме лингвистических способностей, каждый из принявших огненную присягу мог теперь творить небольшие чудеса и читать мысли. Отмечу с некоторой долей облегчения, что только у граждан рангом пониже их собственного. То есть мы с Биллом им не по зубам. Мне казался принципиально важным вопрос о кольцах. Я понимал, что без их раздачи не обойтись, но очень не хотел, чтобы им достались такие же, как и нам с Биллом.

Даниил посмотрел на меня и Билла и жестом подозвал нас к себе. Мы подошли и, повинуясь его воле, повернулись к стоявшим на коленях ученикам.

– Это братья ваши, – сказал он. – Любите их и не оставляйте в своих наставлениях! Поднимите ваши руки!

Мы послушно подняли руки, и, как только они достигли верхней точки, на кончиках наших пальцев зародились веселые огоньки, становившиеся все ярче и объемнее. Не прошло и пары секунд, как перстни, родившись в огне, устремились к своим владельцам. С облегчением я констатировал, что дизайн их колец значительно отличался от наших. Они были тоньше и выглядели новыми, в то время как от наших с Биллом перстней веяло тысячелетней историей.

На Голгофу спустилась безлунная ночь, и только восемь колец одиноко горели во тьме. Восемь – правильное число. Именно столько человек спаслось во время потопа: Ной с тремя сыновьями и их жены. Огненные змейки чертили на перстнях арамейские буквы, складывавшиеся в надпись: «Да приидет Царствие Твое».

Глава 27

Ах, дорогие мои друзья, право, интересно все на свете устроено! Чтобы завершить всю эту катавасию, имени кота Васеньки, друга моего забавного, поэта великого Мишанечки Генделева, все-таки потребуется бюрократический аппарат.

Ведь без него, без чрезвычайного, сиречь опричного, многофункционального, даже под снос Вселенную не организовать никак. И будет ор, и будет газ, получит кто-то где-то в глаз, спасенья в поисках ключей ища не в первый раз. Потом забьется в экзальтации, простит себя в ажиотации и будет к нам ломиться в строй, где всяк с кольцом и всяк герой.