Апокалипсис Welcome

Проклиная свою работу во всю мощь старческих легких, Гельмут, подобно младенцу в утробе матери, скрючился в три погибели под сиденьем железного стула. Лед оставлял на нем круглые вмятины, врезаясь в металл и отскакивая с пластмассовым стуком. Землекопы, обессиленные и сбитые с ног, оказались погребены под грудами небесного льда, засыпавшего котлован. Жуткий подземный вой возвысился до уровня мощного оркестра-какофонии: ревущий хохот перемежался с тонким женским многоголосьем, поющим церковную здравицу. Энергетический импульс ударил в колонну, высившуюся у основания тронного зала: неровные обломки мрамора устремились вниз, впиваясь в расплющенную градом плоть землекопов. Черные облака шевелились, подобно щупальцам осьминога – разворачиваясь и сворачиваясь, натужно извергая из себя сгустки свинцово-розовой мути, сверкающей звездными блестками. Котлован сотряс подземный толчок – верхушки колонн обвалились, остатки дворца мучительно дрогнули, готовясь рассыпаться в прах. Черное небо озарилось голодной вспышкой, захлебнувшись остатками града. Тучи побелели, будто их сжал невидимый кулак, и открыли пасть, превращаясь в львиный зев, между «клыков» монстра клокотала яростью раскаленная лава. Дальнейшие события скопировали запуск космического корабля – из «пасти», разорвав тучи в клочья, вырвался массивный огненный столб. Слепящие белые всполохи смешались с голубыми искрами, земля испустила тягучий стон – по ее поверхности пробежала дрожь, похожая на судорогу. Откинув искореженный стул, археолог приподнялся. Правое стекло в его очках было выбито градом – он зажмурил глаз, всматриваясь в большую плиту посреди тронного зала…

Там что-то происходило, неуловимо меняясь…

Землекопы со стонами ворочались на ступенях, корчась от боли, – чернокожие тела покрывала розовая смесь из крови и влаги – крупных капель тающего небесного льда. Они дрожали, страдая от неведомого в этих местах холода. Густой раскаленный воздух над блестящей плитой вспыхнул бледным светом, приняв очертания плотного и невесомого покрывала.

С обломанных верхушек всех девяти колонн, окружавших прямоугольник, стрелами ударили тонкие нити энергии, вытянувшись, как электрические провода. Раздался дребезжащий скрежет. Невидимый предмет на плите проявлялся — детально, как снимок в лабораторном растворе. Хватая ртом воздух, Гельмут отчетливо увидел желтые детские лица, обрамленные локонами кудрявых волос. Из солнечного марева, слегка расплываясь, выступили блестящие крылья – соприкоснувшись кончиками, они разворачивались за согнутыми спинами херувимов, делая тех похожими на гигантских бабочек. Каждый из стоящих лицом к лицу коленопреклоненных ангелов был изготовлен из чистого золота – покорно скрестив руки на груди, они как бы молились, не поднимая смиренных глаз от капорета [69] . Африканцы, не сговариваясь, пали ниц, притиснув лица к земле и мрамору, – лестницы дворца усеялись изорванными белыми рубахами. Стало тихо, будто невидимая рука повернула тюнинговый рычажок, убрав из котлована шум. Прекратились даже жалобные стоны раненых. Гельмут утер слезу счастья, он уже не сомневался – его экспедиция обнаружила тот самый храм . Приметы нельзя оспорить. Перед ним – капорет священного саркофага, обитый золотыми листами толщиной с тефах , то есть по древнеиудейским меркам в четыре пальца, находящийся под стражей двух херувимов из Эдемского сада. Крылья ангелов плотно смыкались, закрывая саркофаг от грозящей опасности. Из воздуха возникли четкие очертания длинных шестов: археолог уже знал, что они сделаны из цельного древесного ствола редкой разновидности акации, растущей только у Красного моря. Разумеется, шесты также были закованы в чистое золото и бережно продеты в тяжелые золотые кольца на боках предмета — ведь ЭТО полагается нести только на руках… Полностью проявившись, саркофаг замечательно просматривался со всех сторон: большой деревянный ящик, украшенный затейливой резьбой, с прикрепленными пластинами из желтого металла. В голове Гельмута поплыл красочный мираж – он мечтал протянуть руку и потрогать золотой ларец, таящийся в темных недрах саркофага, в глубине, на бархатной подушке…

Археолог отлично представлял себе – что именно находится внутри…

Он умер от разрыва сердца для того, чтобы воскреснуть через минуту – по причине Апокалипсиса, в который так упорно не верил. В общей суматохе остались незамеченными два человека, тихо подошедшие к саркофагу. Не сказать, чтобы их внешность и одеяния были ординарны: они облачились в свободные белые надкидки с голубой каймой. Один явно мог гордиться длинной седой бородой, как у Хоттабыча, другой давно смирился с наличием крыльев, покачивающихся на лопатках. Впрочем, после пережитой катастрофы землекопы не удивились бы даже стае летающих крокодилов.