Апокалипсис: Пролог

Ольга Шпакович Апокалипсис: Пролог

Пролог

… Наша цивилизация напоминает мне поезд, в котором все мы – пассажиры. И везёт нас неведомый машинист неведомо куда… А мы в пути занимаемся своими делами: успеваем влюбиться, создать семью и расстаться, поменять место работы, поспорить с начальником или поругаться с близким человеком, даже всплакнуть, даже подумать о том, чтобы дёрнуть за стоп-кран и сойти…

Куда? В никуда…

Однако мы продолжаем движение вместе с несущимся вперёд, сквозь временные вихри, поездом. Мы радуемся, что в пути нам, человечеству, становится всё более комфортно: появились гаджеты, интернет, разная умная техника, которая разве что пиво не подаёт… Всё больше развлечений доставляют нам неведомые проводники, чтобы веселее скоротать дорогу… А если отвлечься от гаджетов, выдернуть себя за волосы из виртуального мира, как из болота, которое засасывает, и спросить себя честно – а куда мы все едем? Куда?.. Куда мы так стремительно несёмся? Что ждёт нас в конце пути? И кто-то неведомый ответит нам: «Мы едем к пропасти, мы стремительно приближаемся к ней, растрачивая своё время на пустяки, радуясь прогрессу… И когда-нибудь выйдет из кабины до сих пор не видимый нам машинист, и скажет: «Всё! Это – конец…»

1 Конец? Или начало?

– Это – конец! – воскликнул низенький человек среднего возраста, с редкими рыжими волосами над объёмным лбом, с прищуренными глазами, взгляд которых жёсток и холоден, с реденькой, торчащей вперёд, бородкой. На нём мешковато сидел коричневый костюм с жилеткой, ворот был расстёгнут в виду того, что встреча проходила неофициально, у него дома.

– Это – конец! – с чувством повторил он и поднял глаза на Михаила. Того словно током пронзило от этого пронизывающего взгляда, и он уставился в прищуренные глаза, как кролик заворожённо смотрит в неподвижные глаза удава.

«Однако! При всей его плюгавости – энергетика-то какая! Он как будто завораживает… Такого в студенческие годы я не припомню», – подумал Михаил Ковалевский, человек примерно такого же возраста, что и хозяин, с волнистыми, очень светлыми, волосами над утончённым бледным лицом, с глазами большими, но ничего не выражающими, похожими на два мутных серых озера, с длинноватым, но аристократично тонким носом. Выглядел он моложаво, однако оплывший овал лица неумолимо свидетельствовал о том, что возраст приближается к преклонному. Гость был одет в чёрный костюм с жилеткой, шею украшал шёлковый тёмно-синий галстук. – Ну и взгляд у тебя! – попытался улыбнуться Михаил. – Посмотрел так посмотрел… Словно я – твой наибольший классовый враг.

– Ты и есть классовый враг, – мелко захихикал Владимир. – Но сегодня я принимаю тебя, как старого студенческого товарища.

– Ты сказал – конец. Конец чего, Володя? – вернул бывшего приятеля к интересующему его разговору Михаил, и замолчал, так как предпочитал слушать, а не говорить.

– Конец надеждам, вот чему! – с жаром воскликнул хозяин и горячо продолжал: -Революция – будет! Я в этом уверен! Но мы не увидим её, вот в чём дело! Обидно-с, батенька!

– Но почему ты так скептически настроен? – поинтересовался гость. – Я недавно из России, так вот, возле всякой булочной стоящие в «хвостах» бабы только о том и судачат, что царя и царицу пора убирать. Всё наэлектризовано!

– А… – махнул рукой хозяин. – Дорогой Миха, я наблюдаю за этой наэлектризованностью с пятого года! Вот уже, почитай, двенадцать лет, всё электризуется да электризуется, только вот разряда никак нет! – хозяин хитро прищурился, так что в уголках глаз собралось множество морщин, и лукавая ухмылка преобразила его лицо, превратив из опасного хищника в добродушного приказчика.

– И что ты собираешься делать? – спросил Михаил напрямик.

– Подумываю в Америку переезжать… Но уже так, основательно, надолго. Видишь, как живём с Наденькой? Отель чистенький, уютный, в центре Цюриха… Благодать! Но ведь деньги так просто не дают, дорогой мой однокашник, понимаешь? Рано или поздно попросят деньги-то отработать, отчёт попросят.

– Это понятно…

– А когда увидят, что толку с меня нет – сразу денег-то и лишат! Финансовый ручеёк-то и прекратится! Вот оно как! Так и живём одним днём, не знаем, что завтра будет.

– Можно попробовать взять денег не у Германии, а у Америки, – предложил Михаил. – Америка сейчас охотно даёт.

– Охотно! – согласился хозяин. – Но не нам! Не нам! На другую лошадь, понимаешь, Америка ставит!

«Неприятный какой тип. Он и в молодости обаянием не отличался, но – молодость… Она сама по себе обаятельна», – продолжал оценивать бывшего однокашника Ковалевский, с неприязнью глядя, как тот шумно прихлёбывает чай.

Помимо этих двух мужчин, в комнате находилась супруга хозяина, Надежда, дама с одутловатым лицом, выпуклыми серыми глазами, с небрежно зачёсанными назад и заколотыми «шишечкой» жиденькими, подёрнутыми сединой, волосами. На её расплывшейся фигуре мешковато сидело серое клетчатое платье. На правах хозяйки она разливала гостям чай.