Апокалипсис откладывается

— Понимаете, Гос, боюсь я. Ведь как только просыпалась в вас хотя бы часть осознания того, кто Вы есть… Вы тут же бросались очертя… извините, голову из тела в тело, и мы теряли всякий ваш след. Только по чудесам и откровениям — сущность Творца не убьёшь — мы снова выходили на вас, распутывали паутину жизней. Но только теперь нам повезло застать вас лично. Когда вы живьём, так сказать, спустились в… то есть поднялись… Вот только тут мы вас и… Но ведь то, что мы вас нашли, ещё ничего не гарантирует. Один Бог ведает, что вы предпримите на этот раз.

— Один Бог?! — возвысил голос Веник. — Это что у вас за метафора такая?

— А вы, что, это ещё не? — испугался чёрт. — Тут же, понимаете… м-м, — он замямлил что-то неразборчивое. — Я не знаю, как вам тогда и объяснить. Бог, понимаете, он как бы и есть Бог. Это как бы… э-э… душа Великого Неразрешённого. А Творец… Он — Творец. Он как бы сам по себе.

— Как это «сам по себе»? — рассердился Веник. — Если есть Бог, то Творец, создающий из… То есть разрешающий Неразрешённое, он кто? Дьявол, что ли?!

Запуганный чёрт молчал, вжавшись в стул. На морде лица его было написано: «Вы сами это сказали».

— Значит, я — Творец, противостоящий некому первозданному Хаосу?

— Ну, не совсем так, — пробормотал чёрт. — Великое Неразрешённое, оно не хаос. По крайней мере, не тот хаос, как понимают его на Земле. Неразрешённое — это зародыш, семя. Порядок и хаос, жизнь и смерть — вместе.

— «Хеден Шолдерс», — пробормотал Веник.

— Что? — не понял чёрт.

— Продолжай, это я так, для себя.

— И когда в Неразрешённом рождается этакий росток другой жизни, Неразрешённое гибнет, потому что появляется Решение. Сегодняшняя Вселенная — это Решение Творца. Вот только где-то закралась маленькая ошибка…

— Подожди, я ничего не понимаю… Как же так? Я, выходит… Но как же добро и зло в моих творениях? Как часть Неразрешённого, из которого всё? Но как же я мог вообще повести к добру? Ведь моё добро должно бы быть злом. Э-э, так, значит, всё верно. Побеждало зло. То есть для меня зло, а для великого Неразрешённого это и было добро!

— Добро, зло… Скажите уже, какая вам разница? Творите ли вы то или это? Ведь главное, чтобы творение росло, давало плоды! Эта дилемма один раз уже свела вас с ума, так бросьте её! Бес с ней. Пора спасать созданное вами добро! То есть…

— Так что же я должен, по-твоему, спасать! — загремел вдруг голос Веника.

За окном тут же громыхнуло-поддакнуло, и на горизонт стали набегать тучки.

— Но ведь погибнут миры! Все эти люди, звери, прочие твари… Все погибнут! Поймите же, им нужен Творец, им необходимо чудо! Чудо, потерянное много тысяч лет назад. Иначе безначальное в них перевесит и великий огонь пожрёт время и пространство. И возродится из него семя Неразрешенного…

Веник не слушал чёрта. Он смотрел, как за окном подрагивает в ожидании грозы зелёный тополиный лист, похожий на маленькое сердце. Откуда-то из памяти вдруг поползли неуверенные стихотворные строчки: «…бился лист…», «…я искал…».

Наконец память зацепилась за «я искал», и строчки поползли уверенней, задевая и калеча друг друга.

Я искал — не потерю, не истину,
Я бродил в лабиринте привычного.
Лист дрожал. Ветер бил в него. Искренне
Верил я в боль листа необычную.

Но сорвал. Не отдал Богу — Богово.
Голос свой заглушил. Обессиленный
Дрожью жизни. И правом двуногого
Брать и сердца лишать всё красивое.

Бился лист и дрожал, как животное.
Что ж — бери, что нашёл. Ешь и пей его!
Дождь слезой по лицу. Ветер под ноги.
Бьюсь, как лист на ветру. Не жалей меня.

За окном становилось всё темнее. Пронёсся, рыдая, первый порыв ветра, заставив затрепетать листья на тополе. И, кажется, один листок…

Веник отворотил взгляд от окна.

— Так почему же я не уклоняюсь с пути своего «добра»? — тихо и грустно спросил он. — Кто я? Абсолютное зло. Другой принцип? Принцип действия? И действие — всегда есть зло?

Веник заплакал, и за окном снова загрохотало. По стеклу побежали первые капли, потом струйки.

— Опомнитесь, Гос! Сейчас вы клонитесь в сторону, губительную для нас! Сейчас вселенские весы утратят равновесие! — печально воскликнул чёрт. — Потом вспенятся волны, и луна опрокинется в океан!

— Что бы ты понимал, дурак, в равновесии мироздания, — беззлобно оборвал его Веник. Равновесие установится, как только исчезнет ошибка. Неужели ты не понял ещё, что ошибка — это я? А вы и без меня прекрасно справляетесь в своих «канцеляриях» и «полицейских участках». Так пусть же я буду самой низкой из земных тварей, которой вообще не по рангу решать. Тем, кому и в голову не придёт, что он творит — добро или зло, — тихо сказал Веник.