Анжелика. Путь в Версаль

– Плохой возраст, чтобы научиться страдать, – задумчиво сказал Большой Матье. – Лучше бы это случилось раньше, сразу после рождения. Или позже. Нельзя, чтобы жизнь с такой жестокостью набрасывалась на малышей, едва они на нее глянут.

Анжелика подняла на него блестящие от слез глаза. Она поражалась, как это грубое громогласное животное могло понимать такие тонкие вещи.

– Он умрет?

– Возможно, нет.

– Пропишите что-нибудь! – умоляла она.

Лекарь свернул бумажный кулек, насыпал в него измельченные травы и рекомендовал ежедневно давать ребенку пить отвар из них.

– Это укрепит его нервы.

Но, обычно столь многословный на предмет достоинств своих снадобий, на сей раз он воздержался от хвастовства.

– Главное, что ему надо, – это чтобы он больше никогда не знал ни холода, ни голода, ни страха, чтобы не чувствовал себя покинутым, чтобы его окружали одни и те же лица… В моих склянках нет того лекарства, которое ему необходимо, – счастья. Поняла меня, девушка?

Анжелика утвердительно кивнула. Она была потрясена и взволнована. С ней никогда не говорили так о ее детях. В том мире, где она жила прежде, это было не принято. Но простые люди, видимо, кое в чем разбираются лучше…

На возвышение взобрался пациент с перевязанной платком распухшей щекой, и грянул оркестр. Большой Матье вытолкал женщин наружу, дружески хлопнув каждую по спине.

– Постарайтесь, чтобы он улыбался! – крикнул он им вдогонку, хватаясь за щипцы.

С этого дня в Нельской башне все исхитрялись, чтобы вызвать улыбку Флоримона. Папаша Юрлюро и мамаша Юрлюрет, не жалея своих скрюченных ног, плясали для него. Сухарь давал ему поиграть свои ракушки. С Нового моста ему приносили апельсины, пирожные, бумажные мельнички. Маленький овернец показал ему своего сурка, а один скоморох с Сен-Жерменской ярмарки пришел с восьмью крысами, которые под скрипку сплясали менуэт.

Честь совершения чуда выпала Тибо Музыканту. Однажды старик принялся наигрывать «Зеленую мельницу». Анжелика, державшая Флоримона на коленях, почувствовала, как он вздрогнул. Мальчик поднял на нее глаза. Его ротик приоткрылся, обнажая мелкие, как зернышки риса, зубки, и тихим глухим голосом, исходящим откуда-то изнутри, Флоримон сказал:

– Мама!

Глава XI

Наступил сентябрь, холодный и дождливый.

– Скоро зима, – стонал Сухарь и жался к огню, дрожа под своими лохмотьями.

Сырые дрова шипели в очаге. На этот раз буржуа и богатые торговцы не стали дожидаться Дня Всех Святых, чтобы достать из сундуков теплую одежду и чтобы пустить себе кровь согласно правилам гигиены, требующим ложиться под скальпель хирурга четыре раза в год, перед сменой сезона.

Но и богатым и нищим было чем заняться, вместо того чтобы беседовать о погоде.

Все крупные вельможи двора и финансового мира были поражены внезапным арестом богатейшего суперинтенданта финансов господина Фуке.

А все заметные персоны воровского мира размышляли о том, какой оборот примет к открытию Сен-Жерменской ярмарки борьба Каламбредена и Родогона Цыгана за власть.

Арест господина Фуке грянул как гром среди ясного неба. Несколькими неделями раньше король и королева-мать были приняты любившим роскошь суперинтендантом в его замке Во-ла-Виконт. Они в очередной раз восхищались великолепным дворцом, построенным архитектором Лево, созерцали фрески Лебрена, наслаждались изысканной кухней Вателя. Они прогуливались по восхитительным садам, сооруженным по проекту Ленотра. Садам, освежаемым водами, укрощенными инженером Франсине и заключенными в водоемы, бассейны, гроты и фонтаны. И наконец, в зеленом театре весь двор аплодировал «Несносным» – первой комедии язвительного автора по имени Мольер.

А когда погасли последние факелы, все отправились в Нант, ознакомиться с финансовым состоянием Бретани. Именно там однажды утром, когда Фуке садился в карету, перед ним предстал хмурый мушкетер.

– Не сюда, сударь, – заявил офицер, – садитесь, пожалуйста, в ту, с зарешеченными дверцами.

– Это еще что? Что это значит?! – возмутился крайне удивленный суперинтендант.

– Что именем короля вы арестованы.

– Король – наш повелитель, – пробормотал побледневший суперинтендант. – Однако для его же славы я хотел бы, чтобы он действовал более открыто.

И снова на деле стояла печать царственного выученика кардинала Мазарини. В нем можно было увидеть аналогию с происшедшим год назад арестом тулузского вельможи графа де Пейрака, которого сожгли на Гревской площади как колдуна.

Но в смятении и тревоге, в которые арест суперинтенданта погрузил двор, никому не пришло в голову провести параллель относительно примененной в этом случае тактики.

Крупные вельможи мало размышляли. Однако они знали, что в счетах Фуке обнаружатся не только следы его злоупотреблений, но и имена всех тех господ… и всех тех дам, услуги которых он оплачивал. Поговаривали даже о чудовищно компрометирующих подробностях того, как вельможи, вплоть до принцев крови, во время Фронды продавались хитроумному финансисту.

Нет, тогда никто еще не признавал в этом втором аресте, более зрелищном и молниеносном, нежели первый, ту же властную руку.