Анж Питу

Увы! Дочь Марии-Терезии не могла поверить, что в такой час потомок Святого Людовика по-прежнему пребывает во власти пошлых физических потребностей.

Мария-Антуанетта заблуждалась. Король просто-напросто был голоден,

Глава 26. КАК УЖИНАЛ КОРОЛЬ ВЕЧЕРОМ 14 ИЮЛЯ 1789 ГОДА

Мария-Антуанетта приказала накрыть для короля маленький столик прямо в ее покоях.

Однако дело пошло вовсе не так, как ожидала королева. Людовик XVI заставил всех ее приближенных умолкнуть лишь для того, чтобы они не отвлекали его от ужина.

Покуда Мария-Антуанетта пыталась вновь воодушевить своих сторонников, король поглощал яства.

Офицеры сочли это пиршество недостойным потомка Людовика Святого и глядели на короля с куда меньшим почтением, чем следовало бы.

Королева покраснела, она сгорала от нетерпения. Ее тонкая, аристократическая, нервная натура не могла постичь этого господства материи над духом. Она подошла к королю, надеясь, что это соберет вокруг его стола начавших расходиться придворных.

– Ваше величество, – спросила она, – нет ли у вас каких-нибудь приказаний?

– Что вы, сударыня, – отвечал Людовик с набитым ртом, – какие могут быть приказания? Разве что в эти тягостные дни вы станете нашей Эгерией.

И он мужественно продолжил сражение с начиненной трюфелями молодой куропаткой.

– Ваше величество, – ответила королева, – Нума был миролюбивый король. А нам сегодня, по всеобщему убеждению, потребен король воинственный, и если вашему величеству угодно искать примеры в древности, то, раз уж вы не можете сделаться Тарквинием, вам следовало бы стать Ромулом.

Король улыбнулся с почти блаженным спокойствием.

– А эти господа – люди воинственные? – спросил он, поворачиваясь к стоявшим поодаль офицерам.

Лицо его раскраснелось от еды, придворным же показалось, что оно воодушевлено отвагой.

– Да, ваше величество! – закричали они хором. – Мы мечтаем о войне! Мы хотим только одного – войны!

– Господа, господа! – остановил их король. – Мне, разумеется, весьма приятно сознавать, что при необходимости я могу на вас рассчитывать. Но в настоящую минуту я слушаюсь только двух наставников: Королевского совета и своего желудка; первый присоветует мне, как действовать впредь, а по совету второго я уже действую.

И он с хохотом протянул прислуживавшему ему офицеру измаранную салфетку.

Шепот изумления и гнева пробежал по толпе дворян, готовых по первому знаку короля пролить за него кровь.

Королева отвернулась и топнула ногой.

К ней подошел принц де Ламбеск.

– Видите, ваше величество, – сказал он, – король, без сомнения, полагает, подобно мне, что лучше всего обождать. Его величество действует так из осторожности, и, хотя я, к несчастью, не могу похвастать этой добродетелью, я уверен, что осторожность – качество по нашим временам весьма необходимое.

– Да, сударь, вы правы: весьма необходимое, – повторила королева, до крови кусая губы.

С отчаянием в душе, терзаемая мрачными предчувствиями, она отошла к камину.

Разница в настроении короля и королевы потрясла всех. Королева с трудом удерживала слезы. Король продолжал поглощать ужин с аппетитом, отличавшим всех Бурбонов и вошедшим в пословицы.

Неудивительно, что зала постепенно опустела. Гости растаяли, как тает при первых солнечных лучах снег в садах, обнажая там и сям черную унылую землю.

Увидев, что рыцари, на которых она так рассчитывала, покинули ее, королева почувствовала, как тает ее могущество; так некогда по велению Божию полчища ассирийцев и амалкитян гибли в морской пучине или ночном мраке.

От тягостных мыслей ее оторвал нежный голос графинь Жюль, подошедшей к ней вместе с Дианой де Полиньяк.

При звуках этого голоса будущее, представившееся было гордячке-королеве в мрачном свете, вновь явилось ее воображению в цветах и пальмовых ветвях: искренняя и верная подруга стоит десятка королевств.

– О, это ты, ты, – прошептала она, обняв графиню Жюль, – значит, одна подруга у меня все-таки осталась.

И слезы, которые она так долго сдерживала, ручьями полились из ее глаз, омыли ее щеки и оросили грудь впрочем, слезы эти были не горькими, а сладостными, они не мучили, но облегчали муки.

Мгновение королева молча сжимала графиню в своих объятиях.

Молчание нарушила герцогиня, державшая графиню за руку.

– Ваше величество, – начала она робко, как бы стыдясь собственных слов, – я хочу открыть вам один план, который, быть может, не вызовет у вас неодобрения.

– Какой план? – спросила королева, вся обратившись в слух. – Говорите, герцогиня, говорите скорее.

По-прежнему опираясь на плечо своей фаворитки графини, королева приготовилась выслушать герцогиню Диану.

– Сударыня, – продолжала герцогиня, – то, что я намереваюсь вам поведать, – не мое мнение, но мнение лица, чья беспристрастность не вызывает сомнений, – ее королевского высочества госпожи Аделаиды, тетушки короля.

– К чему столько приготовлений, дорогая герцогиня, – весело воскликнула королева, – переходите прямо к делу!