Анж Питу

– Кто же научил вас этой науке? – спросил король. – Месмер?

– О, ваше величество, – снова улыбнулся Жильбер, – я наблюдал удивительнейшие свершения этой науки за десять лет до того, как имя Месмера стало известно французам.

– Скажите же мне, как, по-вашему, этот Месмер, взбудораживший весь Париж, шарлатан или нет? Мне кажется, вы употребляете более простые средства. Я кое-что слышал об опытах Месмера, Делона и Пюисегюра. Вы ведь наверняка тоже знаете все эти рассказы и можете отличить правду от вздора.

– Да, ваше величество, я следил за всеми этими спорами.

– И какого же вы мнения о пресловутом чане?

– Да простит мне ваше величество, если на все вопросы об искусстве магнетизма я отвечу сомнением в том, что магнетизм – искусство.

– Неужели это не так?

– Да, магнетизм не искусство, но это сила, страшная сила, подавляющая свободную волю, разлучающая душу с телом, предающая тело сомнамбулы во власть магнетизера и лишающая спящего способности и даже воли к сопротивлению. Возьмите меня – я, ваше величество, наблюдал удивительные явления. Я сам творил немало удивительного и все же я сомневаюсь.

– Как, вы сомневаетесь? Вы творите чудеса – и сомневаетесь?!

– Нет, сейчас я не сомневаюсь. В настоящую минуту доказательство существования неслыханной, неведомой силы у меня перед глазами. Но стоит этому доказательству исчезнуть, стоит мне очутиться дома, остаться наедине с книгами, со всеми достижениями человеческой науки за три тысячи лет, как я снова начинаю сомневаться. – А ваш учитель, доктор? Он тоже сомневался?

– Быть может, но он был не так откровенен, как я, и не сознавался в этом.

– Вы учились у Делона? Или у Пюисегюра?

– Нет, ваше величество, нет. Мой учитель был на голову выше тех, кого вы назвали. На моих глазах он творил подлинные чудеса, особенно когда дело касалось ран; я не знаю науки, в которой он не был бы сведущ. Он постиг секреты египетских ученых, проник в тайны древней ассирийской цивилизации: то был многомудрый ученый, грозный философ, в ком жизненная опытность соединялась с непреклонной волей.

– Я знал его? – спросил король. Жильбер на мгновение смутился, но скоро овладел собой.

– Да, ваше величество.

– Его звали..?

– Ваше величество, – сказал Жильбер, – произнося это имя перед королем, я рискую прогневить его. А в этот час, когда большинство французов стали относиться к королевской особе без должного почтения, я ничем не хотел бы оскорбить ваше величество.

– Вы можете без боязни назвать мне имя этого человека, доктор Жильбер; будьте уверены, у меня тоже есть своя философия, философия достаточно здравая, чтобы позволить мне с улыбкой сносить обиды настоящего и угрозы будущего.

Несмотря на это ободрение, Жильбер все еще колебался.

Король приблизился к нему.

– Сударь, – сказал он с улыбкой, – если вы назовете мне Сатану, я отыщу против Сатаны кольчугу, какой нет и никогда не будет у ваших теоретиков; в наш век я, быть может, один владею ею и не стыжусь этого: я говорю о религии!

– В самом деле, ваше величество верует так же истово, как веровал Людовик Святой, – сказал Жильбер.

– В этом, признаюсь вам, доктор, вся моя сила; я люблю науку, обожаю достижения материализма; вы ведь знаете, я сведущ в математике: сложение двух чисел, созерцание алгебраической формулы наполняют меня радостью; однако, встречая людей, которых алгебра довела до атеизма, я возвращаюсь к своей вере, которая ставит меня разом и ниже и выше их; выше – применительно к добру; ниже – применительно к злу. Вы видите, доктор, что я человек, которому все можно поведать, король, который все способен выслушать.

– Ваше величество, – отвечал Жильбер едва ли не с восхищением, – я благодарен вам за все, что услышал; вы удостоили меня доверия, какое оказывают друзьям.

– О, я хотел бы, чтобы вся Европа услышала эти мои речи, – сказал Людовик XVI, робкий от природы. – Если бы французы знали, сколько решимости и нежности таится в моем сердце, они, я думаю, повиновались бы мне с большей охотой.

Окончание фразы, выдавшее в короле властителя, оскорбленного непокорностью подданных, повредило Людовику XVI в глазах Жильбера.

Доктор поспешил признаться без всяких приготовлений:

– Ваше величество, я повинуюсь: моим учителем был граф де Калиостро.

– Ах, этот эмпирик! – вскричал Людовик, зардевшись.

– Эмпирик… Да, ваше величество, – согласился Жильбер. – Ведь вашему величеству наверняка известно, что слово, употребленное вами, – одно из благороднейших слов в устах ученых. Эмпирик – значит человек, совершающий опыты Вечно совершать опыты, ваше величество, – это для мыслителя, для практика, одним словом, для человека значит совершать все самое великое и прекрасное, что Господь дозволил совершать людям. Пусть человек совершает опыты всю свою жизнь – это залог того, что жизнь его пройдет недаром – Но, сударь, – возразил Людовик XVI, – ваш Калиостро – великий ненавистник королей – Ваше величество, вероятно, хотели сказать: королев? Людовик вздрогнул, как от укола иглы.

– Да, – сказал он, – в этой истории с князем Луи де Ровном он сыграл весьма двусмысленную роль.