Анж Питу

Все это привело к тому, что у парадной двери собралась целая толпа; все подумали, что раз Питу вошел к аббату Фортье через маленькую дверь со стороны замка, то выйдет он через парадную дверь на улицу Суассон.

Этой дорогой он ходил в Пле.

На самом деле Питу пробыл у аббата Фортье ровно столько времени, сколько нужно, чтобы передать его сестре письмо доктора Жильбера, препоручить ее заботам Себастьена и заплатить пять двойных луидоров за пансион.

Сестра аббата Фортье поначалу очень испугалась, увидев, как в садовую калитку входит устрашающего вида солдат; но вскоре она разглядела под драгунской каской мирную и честную физиономию и несколько успокоилась.

Наконец зрелище пяти двойных луидоров успокоило ее окончательно.

Страх бедной старой девы был тем более понятным, что аббат Фортье как раз отлучился из дому: он повел учеников на прогулку, и она была в доме совершенно одна.

Вручив сестре аббата Фортье письмо и пять двойных луидоров, Питу обнял Себастьена и вышел, нахлобучив каску с ухарством бывалого солдата.

Расставаясь с Питу, Себастьен уронил несколько слезинок; хотя разлука им предстояла недолгая, а время они провели не слишком весело, неунывающая бодрость Питу, его дружелюбие, его бесконечная снисходительность тронули сердце юного Жильбера. Питу походил на большого добродушного ньюфаундленда, который порой вам сильно досаждает, но в конце концов всегда обезоруживает вас преданностью, с какой лижет вам руку.

Одно утешало Себастьена: Питу обещал часто навещать его. Одно утешало Питу: Себастьен поблагодарил его за это.

Теперь последуем за нашим героем из дома аббата Фортье к дому тетушки Анжелики, расположенному, как известно, на окраине Пле.

Выйдя от аббата Фортье, Питу увидел, что его ждут десятка два человек. Слух о его диковинном наряде уже разнесся по всему городку. Видя, что он в новом обличье возвращается из Парижа, где шли бои, жители Виллер-Котре предположили, что Питу тоже участвовал в сражениях, и захотели услышать новости.

Пыжась от гордости, Питу стал излагать эти новости; он рассказал о взятии Бастилии, о подвигах Бийо и г-на Майяра, г-на Эли и г-на Юллена; рассказал, как Бийо свалился в ров и как он, Питу, вытащил его оттуда; наконец, рассказал, как оба они вызволили из тюрьмы г-на Жильбера, который восемь или десять дней провел в заточении.

Почти все, что рассказывал Питу, слушатели уже знали, но они прочли это в газетах, а как ни интересны писания газетчиков, рассказы очевидца не в пример интереснее, вдобавок ему можно задать вопрос и получить ответ.

Итак, Питу возвращался к началу, излагал все подробности, не обижался, когда его перебивали, отвечал с неизменной любезностью.

Питу целый час ораторствовал на запруженной слушателями улице Суассон, возле дома аббата Фортье, пока наконец кто-то из присутствующих, заметив на его лице признаки некоторого беспокойства, не догадался сказать:

– Бедный Питу устал, а мы тут держим его на ногах, вместо того, чтобы отпустить к тетушке Анжелике. Бедная старая дева! Она будет так рада его увидеть.

– Дело не в том, что я устал, – сказал Питу. – Просто я проголодался. Я никогда не устаю, но всегда хочу есть.

Услыхав это простодушное заявление, толпа, уважавшая требования желудка Питу, почтительно расступилась, и Питу в сопровождении самых любопытных своих слушателей отправился в Пле, где жила его тетушка.

Тетушка Анжелика, верно, отлучилась к соседям; дверь была на замке.

Тогда несколько человек пригласили Питу к себе на ужин; Питу гордо отказался.

– Но ты же видишь, дорогой Питу, – возразили ему, – что дверь твоей тетушки на запоре.

– Дверь тетушкиного дома никогда не остается запертой для почтительного и проголодавшегося племянника, – назидательно изрек Питу.

И, вытащив свою длинную саблю, при виде которой дети и женщины отступили, он вставил ее острие в замочную скважину, сильно нажал и дверь к большому восхищению присутствующих распахнулась. После того, как Питу совершил этот геройский поступок, не убоявшись гнева старой девы, никто уже не сомневался в его храбрости.

В доме за время отсутствия Питу ничто не изменилось: пресловутое кожаное кресло по-прежнему царственно возвышалось посреди комнаты; колченогие стулья и табуретки составляли его хромую свиту; в глубине стоял ларь, справа буфет и камин.

Питу вошел в дом с нежной улыбкой, он ничего не имел против всей этой бедной мебели; напротив, это были друзья его детства. Правда, они были почти такими же жесткими, как тетушка Анжелика, но зато когда их открывали, в них всегда обнаруживалось что-нибудь вкусное, меж тем как если бы открыли тетушку Анжелику, внутри все оказалось бы еще более черствым и невкусным, чем снаружи.

Питу мигом доказал правоту наших утверждений людям, которые пришли за ним следом и наблюдали за его действиями с улицы, любопытствуя узнать, что произойдет, когда вернется тетушка Анжелика.

Впрочем, нетрудно было заметить, что эти несколько человек сочувствовали Питу.

Мы уже сказали, что Питу проголодался, проголодался так сильно, что переменился в лице.