Анж Питу

Питу не зажигал перед сном свечу; свеча была слишком большой роскошью для того, кто имел всего одну кровать, следовательно, не мог заблудиться, и не имел книг, следовательно, не мог читать.

Но он явственно услышал, что в дверь стучат.

Он поднял щеколду.

Двое молодых людей, местные жители, запросто вошли к нему.

— Смотри-ка, у тебя нет свечи, Питу? — удивился один из них.

— Нет, — ответил Питу. — А на что мне она?

— Да чтобы видно было.

— А я и так вижу в темноте, — заверил Питу и в доказательство произнес:

— Добрый вечер, Клод; добрый вечер, Дезире.

— Да, это мы.

— Добро пожаловать; чего вы от меня хотите, друзья мои?

— Пойдем-ка на свет, — сказал Клод.

— На какой свет? Луны-то нет.

— На свет неба.

— Ты хочешь со мной поговорить?

— Да, мы хотим поговорить с тобой, Анж.

И Клод многозначительно посмотрел на Питу.

— Идем, — сказал тот.

Все трое вышли.

Они дошли до конца деревни и углубились в лес; Питу по-прежнему не понимал, чего от него хотят.

— Ну что? — спросил он, видя, что его спутники остановились.

— Видишь ли, Анж, — сказал Клод. — Мы двое: я и Дезире Манике, заправляем во всей округе, хочешь быть с нами?

— Зачем?

— Ну как, для того, чтобы…

— Для чего? — переспросил Питу, распрямляясь.

— Чтобы вступить в заговор, — прошептал Клод на ухо Питу.

— Заговор! Прямо как в Париже! — усмехнулся Питу.

На самом деле он боялся этого слова и его эха даже посреди леса.

— Послушай, объясни все толком, — сказал Питу наконец.

— Прежде вот что, — продолжал Клод, — подойди-ка сюда, Дезире, ты браконьер в душе, ты знаешь все шорохи дня и ночи, равнины и леса, погляди, не следят ли за нами, проверь, не подслушивают ли нас.

Дезире кивнул, обошел вокруг Питу и Клода так тихо, как волк обходит вокруг овчарни, потом вернулся.

— Говори, — сказал он, — мы одни.

— Дети мои, — снова начал Клод, — все коммуны Франции, судя по твоим словам, Питу, хотят вооружиться и пойти по стопам национальной гвардии.

— Это правда, — подтвердил Питу.

— Так почему же Арамону не вооружиться по примеру других коммун?

— Но ты же вчера сказал, Клод, — отвечал Питу, — когда я призывал вооружаться, что арамонцы не вооружены, потому что в Арамоне нет оружия.

— О, за ружья-то мы не беспокоимся, ведь ты знаешь, где они хранятся.

— Знаю, знаю, — сказал Питу, который видел, куда клонит Клод, и чувствовал опасность.

— Так вот, — продолжал Клод, — сегодня все мы, здешние молодые патриоты, собрались и посовещались.

— Хорошо.

— Нас тридцать три человека.

— Это почти треть от сотни, — уточнил Питу.

— Ты хорошо владеешь оружием? — спросил Клод.

— Черт возьми! — произнес Питу, который не умел даже носить его.

— Превосходно. А ты знаешь толк в строевых эволюциях?

— Я десять раз видел, как генерал Лафайет проводит учения с сорока тысячами солдат, — пренебрежительно ответил Питу.

— Прекрасно! — сказал Дезире, которому надоело молчать; не требуя много, он хотел все же вставить хоть одно словцо.

— Так ты хочешь нами командовать? — спросил Клод.

— Я! — воскликнул Питу, подскочив от изумления.

— Да, ты.

И оба заговорщика пристально посмотрели на Питу.

— О, ты колеблешься! — сказал Клод.

— Но…

— Так ты не патриот? — спросил Дезире.

— Вот те на!

— Ты чего-то опасаешься?

— Это я-то, покоритель Бастилии, награжденный медалью?

— Ты награжден медалью!

— Меня наградят, когда отчеканят медали. Господин Бийо обещал, что получит за меня мою медаль.

— Он получит медаль! У нас будет командир с медалью! — закричал Клод в восторге.

— Ну так как, ты согласен? — спросил Дезире.

— Согласен? — спросил Клод.

— Ну что ж, согласен! — ответил Питу в порыве воодушевления и, быть может, другого чувства, которое пробуждалось в нем и которое называется тщеславием.

— Решено! — воскликнул Клод. — С завтрашнего дня ты нами командуешь.

— Где я буду вами командовать?

— На учениях, где же еще?

— А ружья?

— Но ты ведь знаешь, где они лежат.

— Да, у аббата Фортье.

— Ну вот.

— Только аббат Фортье может мне их не отдать.

— Ну что ж! Поступишь так, как патриоты с Домом инвалидов, — ты отберешь их силой.

— Один?

— Мы соберем подписи, а в случае нужды придем к тебе на помощь и поднимем Виллер-Котре, если понадобится.

Питу покачал головой.

— Аббат Фортье упрям, — сказал он.

— Ведь ты же был его любимым учеником, разве он сможет тебе отказать!

— Сразу видно, что вы его совсем не знаете, — сказал Питу со вздохом.

— Так ты думаешь, старик не отдаст ружья?

— Он не отдал бы их даже эскадрону королевского немецкого полка. Это упрямец, injustum et tenacem[38]. Впрочем, — спохватился Питу, — вы же не знаете латыни.

Но два арамонца не дали себя ослепить ни цитатой, ни этим хвастливым замечанием.

— Право, Клод, мы выбрали славного командира, он всего боится, — сказал Дезире.

Клод покачал головой.

Питу заметил, что может упасть в их глазах. Он вспомнил, что фортуна любит смелых.

— Ну ладно, — сказал он, — там видно будет.

— Так ты берешь на себя ружья?

— Я берусь… попробовать.

Негромкий ропот сменился одобрительным шепотом.

«Ну вот, эти люди уже командуют мной еще до того, как я стал их командиром. Что же будет потом?» — подумал Питу.

— Попробовать недостаточно, — сказал Клод, качая головой.