Антропный принцип

Таинственное исчезновение капитана уголовного розыска Адамова стало главной новостью в ГУВД. Людям вообще нравится рассказывать друг другу истории, в которых кто-то знакомый как следует оскандалился, и предвкушать, как потом оскандалившемуся нагорит. Недостатка в материале не было: не успели еще в курилках, столовой и коридорах в подробностях обсудить события эпической “битвы при Кракенгагене”, в которой тот же пресловутый Адамов был главным действующим лицом, как вот тебе раз: теперь он еще и пропал без всяких объяснительных оправданий. Неформальные разговоры вначале носили в основном юмористический характер и строились вокруг версии, что злосчастный капитан просто запил горькую после катастрофического провала инициированной им операции, поминая в качестве дополнительных аргументов в пользу такого предположения личную драму с покинувшей его накануне свадьбы невестой и совершенно безрезультатную работу по делу “вежливых людей”. В официальных же кабинетах обстановка стремительно накалялась; может быть, в обычной ситуации полковнику Макарову удалось бы на некоторое время замять дело, но докладов и объяснений в связи с событиями на канале Круштейна ждали на самом высоком уровне и самым же решительным образом требовали немедленно отыскать, доставить и покарать. Дело шло к объявлению в розыск. Примерно сутки мне подарил Костя Золотухин, в рамках народной гипотезы происходящего признавшийся с покаянным видом, что Адамов пьет у него на даче в компании сомнительного поведения девиц, и что вот прямо сейчас за ним уже едут и непременно доставят хоть тушкой, хоть чучелом. В пятницу, когда версия о загородной вакханалии лопнула, полковник Макаров, с беспримерным мужеством поставив на карту незапятнанное взысканиями личное дело – а может быть, что и звездочки на погонах – лично доложил генералу, что капитан Адамов находится в служебной командировке и в обстановке глубокой секретности, рискуя жизнью, проводит оперативные мероприятия с целью до конца разобраться во всех причинах и обстоятельствах Кракенгагенских событий.

– Понимаешь, все были уверены, что ты вот-вот явишься, – пояснила Лена. – Ну и тянули, как могли, время.

Ранним утром в субботу грянул гром. Руководство ГУВД – включая самого генерал-майора, а также начальника уголовного розыска, несчастного полковника Макарова, заместителя начальника Главка по политической работе, руководителя кадровой службы и секретаря партийной организации – было вырвано из мирного сна категорическим предписанием немедленно явиться в Управление, где их уже ожидал комитетский десант в лице товарища Жвалова и двух десятков оперативников госбезопасности. Разъяренно дребезжали телефонные трели, в кабинетах на повышенных тонах задавали вопросы, по ковровым дорожкам обычно погруженных в почтительную тишину начальственных коридоров то и дело кто-то бежал мелкой рысью, выпучив глаза и роняя листки бумаги из толстых папок. Все зубоскальство в курилках прекратилось мгновенно, и даже самые большие любители сплетен предпочитали помалкивать, лишь сочувственно глядя на товарищей и коллег пропавшего капитана, которых постоянно вызывали на разговор то в один, то в другой кабинет.

– Ты, конечно, устроил всем веселую жизнь, что и говорить, – рассказывала Леночка. – Пукконена, Белова, Гвичию, Шамранского, Бодровых почти сутки держали на Литейном, домой к ним приходили, родственников допрашивали. По Золотухину служебную проверку инициировали, чуть ли не дело заводить собираются. Ребят Зубровина вызывали. Даже нас с Левиным дёрнули: спрашивали, когда познакомились с тобой, как часто общались, на какие темы, когда последний раз видели – все в таком духе. Ну, мне-то скрывать нечего, я совершенно честно сказала, что у нас отношения с тобой исключительно профессиональные, ты меня даже в кино не пригласил ни разу – от меня и отстали, подписку только взяли о неразглашении непонятно чего. Хоть бы объяснили, что я такое могу разгласить и кому. Но у остальных дела не очень, конечно. А твои и вовсе никуда не годятся.

Лена замолчала. Я тоже молчал, не зная, что тут можно сказать.

– Рассказать ничего не хочешь? – спросила она.

– Нет, – ответил я. – Прости. Может быть, позже.

– Ладно. Хорошо, что позвонил. Хоть знаю теперь, что ты жив. Если что, обращайся.

– Спасибо, Лена. И если что, этого разговора не было…

– Господи! – воскликнула Леночка. – Да за кого ты меня принимаешь?!

Раздался короткий грохот и в трубке зазвучали гудки.

Звонить больше было некуда, идти тоже – разве что сдаться товарищу Жвалову. Впрочем, оставался еще один вариант, который с одинаковой вероятностью мог быть и выходом, и западней, но выбирать не приходилось. Я снова снял трубку, подумал, положил ее обратно на рычаги, посмотрел на истопника, устроившегося с книгой на топчане, и позвал:

– Эй! Товарищ кочегар!

Он медленно повернул голову, сонно моргнул и сообщил:

– Меня зовут Олег.

– А меня Виктор. Скажи-ка, Олег, как называется твоя книжка?

–”Бытие и время”.

– То, что нужно. Будь другом, прочитай что-нибудь наугад.

Он пожал плечами, полистал и внятно прочел: