Антракт

А уж присутствие брата, с которым прошло мое детство, внесло полное умиротворение в мою припорошенную урбанизацией душу. Как-то вечером мы пошли с братом жечь сухие ветки и огородный мусор. Мы просто смотрели на огонь и перебрасывались незначащими фразами. Но тихая радость от присутствия БРАТА переполняла меня. Мне вспомнилось, как мы ждали, когда дедушка оставит тарантас, наполненный сеном, на ночь во дворе. Тогда мы все забирались в него, сначала рассказывали страшные истории, а потом разбирали друг по другу звезды. Никто не покушался на чужие: у каждого было достаточно своих. Мы выбирали самые близкие маршруты, как ходить друг к другу в гости, перемещаясь с одной звезды на другую. Потом, умиротворенные, засыпали. Странно, но я не помню, чтобы мы из-за чего-то ссорились. Говорят, дети без ссор и соперничества не растут. Может, мы просто быстро мирились…

Жаль, что я не записывала фразы, которыми изъяснялся Вася. Он оказался достойным преемником нашего дедушки: балагура, острослова и матерщинника. Не все шутки звучали пристойно для моего рафинированного уха. Я понимаю, как сложно ему было селектировать слова. Но, даже, оказывается, солености из уст родных людей воспринимаются по-другому. Я брата в шутку называла Теркиным. Кажется, ему это льстило.

Меня немного удивило, что он абсолютно не интересовался моим нынешним житьем. Он так себя вел, как будто не было нашей долгой разлуки, как будто я зашла к нему в гости с соседней улицы и как будто впереди у нас вся жизнь для общения. А, может, ему просто неинтересно это знать…

Его жена говорит, что у него бывают жестокие запои, длящиеся неделями. На стене висит календарь, в котором она отмечает темные дни их общей жизни. Их больше, чем обычных. Говорит, что в это время он становится абсолютно невменяем и теряет человеческий облик. К счастью, я не видела его таким. Когда умерла моя мама, его тетя, он как раз пребывал в таком состоянии и никак не выказал нормальной человеческой реакции на это горе. Увы, эта пагуба стала давно нормой на селе в России. К сожалению, никто не в силах помочь, если человек сам не поймет, как многого он лишает себя в жизни и как калечит судьбы родных. Я молю Бога, чтобы близкие мне души нашли в себе силу для этого понимания.

Сестры

Возможно, моя сестра изменила мою судьбу в первые минуты после рождения. Когда я родилась, и ее известили, что родилась Танечка, она твердо парировала, что та, которая родилась, зовется Олей. Как ни странно, но меня часто в жизни, особенно в молодости, называли Таней.

У меня в детстве были большие проблемы с горшком, на котором я могла безрезультатно просиживать долгое время. И, как утверждала сестра, всегда не вовремя. Часто она уговаривала перенести горшковые бдения на следующий день, потому что она опаздывала в кино, а оставить меня дома было нельзя. Конечно, я канючила, но подчинялась. Я не любила эти походы опять же в силу изысканности своего гардероба. Когда я шла с мамой, никто не смел неуважительно отнестись к моей белой шапочке с бомбоном и синими и красными цветочками. Когда же я появлялась в той же шапочке в кино, но с сестрой, мой белый бомбон только и летал вокруг моей головы, ощутимо об нее ударяя. Ну и что хорошего было для меня в этом кино? Одни слезы! Лучше бы на горшке от души посидела!

Особо теплые отношения с сестрой у нас сложились после ее замужества. К сожалению, неудачного. Я чувствовала, что у нее появилась потребность в общении со мной как с отражателем мира, которого она лишилась взамен на семейную жизнь. Она постоянно рассказывала мне, как она страдает, как старается быть хорошей женой и матерью, как отстраняется от прелестей жизни, которые ей иногда преподносит судьба, в жертву той же семье, и как это не ценится ни мужем, ни сыном.

Моя сестра – очень красивая женщина. Почему так трагично сложилась ее судьба? Почему лучшие годы своей жизни она провела в садомазохистских переживаниях – непонятно. Наверно, это тот самый крест, который каждый должен до последнего часа нести с достоинством. Немногим удается его трансформировать в кружевной зонтик и эпатировать публику тем, как он невесом и как под ним комфортно в солнце, дождь и ураган. Такие женщины достойны восхищения.

Сейчас, после более чем тридцатилетнего расставания, наши пути сошлись под одной крышей чужого дома. И живем мы, две «принесенные ветром» из разных уголков существующего только в нашей памяти государства, в библейском Армагеддоне под названием Москва. Мы находимся в том возрасте, о котором остроумно сказано: «…замуж – поздно, сдохнуть – рано». Но так как именно в этом возрасте судьба нам дала шанс начать жизнь практически с начала, то нам (по крайней мере, мне) кажется, что что-то впереди еще светится. Иначе зачем вся эта клоунада?

Я хочу, чтобы так же была настроена и моя сестра. Наверно, достаточно времени потеряно на обиды, слезы и болезни.